С такой решимостью, уверенный в себе, Акшай вернулся домой. Он привык, что теперь уже давно в их доме не звучит смех, музыка, никто не ведет долгие задушевные разговоры. Сроднился с тишиной, которая, словно постоялица, занимала теперь собой почти каждый уголок их большого дома. Сегодня же было еще тише, чем обычно. Акшай позвал:

– Мама, ты дома? – отклика не последовало. Молодой человек знал, что на выходные помощница отпросилась, а потому Индира должна была остаться одна. Но, даже мимолетного отзвука с верхнего этажа не было слышно. Акшай заволновался и быстро вбежал по лестнице на второй этаж. Дверь в комнату Индиры была приоткрыта. Акшай снова обратился к ней – бесполезно. Тогда он, испуганный, ускорил шаг и вошел в родительскую спальню. Здесь было сумрачно, потому что шторы Индира не открывала, предпочитая прятаться от солнечного света. Вокруг кровати были разбросаны фотографии, подушки скомканы и в беспорядке уложены на кровати. Постель, застланная длинным покрывалом, касающимся пола, была пуста. На ней будто сидело прошлое. Мамы, на первый взгляд, не было в комнате. Только Акшай чувствовал, что она не могла куда-то уйти вот так вдруг, не сказав и не предупредив. По крайней мере, она хотя бы оставила записку. Точно – нужно поискать записку на столе! Воодушевленный этой мыслью, Акшай начал пробираться через море рассыпанных фотографий к письменному столу. Пока он переступал через них, он думал о том, что эти снимки похожи на опавшие листья с большого семейного дерева. Теперь оно чахнет и высыхает, нужно как можно скорее срубить его, а для этого изменить жизнь, уехать. Так они и сделают с мамой и тогда все закончится. Когда до стола осталось всего несколько шагов, и Акшай уже обошел кровать с другой стороны, ему открылась страшная картина: мама лежала на полу без малейшего движения. Глаза были закрыты, руки раскинуты в стороны, лицо застыло бледной маской.

– Мама! – закричал Акшай, бросившись к ней на помощь. Он стал поднимать ее, но обмякшее тело стало тяжелее. Руки парня дрожали, дыхание было прерывистым, сердце в груди колотилось молотом. Он никак не мог сосредоточиться. Уложить маму на кровать удалось с третьей попытки. Акшай вытер пот со лба и только тут сообразил, что не нужно было тратить время, а сразу позвонить доктору. Шаря по карманам в спешке, он приговаривал, успокаивая то ли себя, то ли маму: «Сейчас все будет хорошо, сейчас все будет…». Как только на том конце провода отозвался голос их семейного врача, Акшай закричал что есть сил:

– Маме плохо, срочно приезжайте! Маме очень плохо! – и тут рыдания отчаяния, страха, горя, ужаса исторглись из него с такой силой, что Акшай больше не мог говорить. Единственным, что понял доктор, немолодой, а потому опытный профессор медицины, было то, что с Индирой что-то не так, и нужно срочно поехать и узнать, в чем дело.

А дело оказалось очень серьезным – Индира умирала от рака мозга. Сделать уже ничего было нельзя, даже если заплатить миллионы. Изнутри женщину пожирала болезнь, а снаружи давила пустота, образовавшаяся после ухода Виджая. Акшай сидел в коридоре, сжимал до боли кулаки и молился, чтобы мама осталась жива. Он проклинал деньги, отца, себя, всех их, за то, что они не сумели спасти маму вовремя. Но она должна остаться здесь, она не может уйти, ведь он возьмет ее с собой, они уедут и будут счастливы. Могли бы быть счастливы. Индира умерла через три часа после того, как была привезена в больницу. Спустя 2800 вдохов. Виджай прислал на похороны бывшей жены цветы.

Бомбей пестрел яркими красками и говорил на многих наречиях. Его официальное название – Мумбаи. Город расположен в западной части страны. Стоя на возвышении, он словно слушает плеск волн Аравийского моря. Культурные традиции города сочетают в себе европейское и азиатское видение мира. Мумбаи может похвастаться развитой собственной придорожной сетью быстрого питания: «Вада павс» и «Бхелпури». Странным образом этот удивительный город смешал в себе международные и индийские вкусы по части не только кулинарии, но также музыки и искусства. Именно здесь зарождалось индийского кино.

Акшай уже пять лет ездил по улочкам этого города и с каждым месяцем влюблялся в него все сильнее. Ему нравилось быть таксистом, потому что возможность свободного перемещения делала его похожим на птицу. После смерти матери Акшай твердо решил начать жить своим трудом, чтобы больше не зависеть от отца и его денег. Он бросил институт, снял все средства со сберегательного счета в банке, которые родители копили с момента его рождения, выкупил машину с лицензией и стал колесить по дорогам Индии. Он мог побывать в Дели, Гоа и других городах страны, видеть разных людей, знакомиться с кем пожелает.

Акшаю приятно было воображать лицо отца, если бы он узнал, что его единственный сын трудится как простой работяга таксистом, каких полно работает на него самого. Вот комедия была бы! Однако пути отца и сына давно не пересекаются. Да и к лучшему это все, пусть лучше так, чем маскировать взаимное недовольство друг другом напускной любезностью. Акшай не хотел претворяться. Теперь он мог быть собой, а потому чувствовал себя счастливым, хоть и не был богат. Настоящим его богатством были новые места и люди.

Кстати, о людях, – на дорогу прямо перед машиной Акшая неожиданно выехал парень на велосипеде. Визг тормозов, скольжение, отлетевший на несколько метров велосипед и крик незнакомца – все совершилось за какую-то минуту, а может быть и меньше. Глаза таксиста округлились от страха, бросающего в холодный пот. Неужели он сбил человека? Где-то снизу, из-под машины продолжали звучать вопли несчастного велосипедиста, нужно было срочно оказать ему помощь, пока не собралась вокруг толпа любопытствующих, иначе спасать придется не этого бедолагу, а самого Акшая. Истинные индусы не прощают такой халатности и неудачливого таксиста ждет, как минимум, избиение и порча транспорта. Акшай выскочил из машины, по пути выкрикивая ругательства, которые словно помогали ему собраться с духом, и склонился над парнем, корчившемся от боли. На вид ему было лет 18. Голубые глаза и светлые волосы выдавали в нем европейца, хотя одеяние было как у местных жителей, которые обитают не в самой богатой части города.

– Что ты тут разлегся? Зачем так неожиданно выехал на дорогу? Если уж решил сам покалечиться, то ни к чему другим жизнь портить и преступников из них делать! – Акшай разразился водопадом обвинительной речи, помогая незнакомцу привстать. Тот только охал и ахал, прихрамывая на правую ногу. – Угораздило же тебя сесть за руль велосипеда, такого косорукого!

– Что вы раскидали здесь свои оскорбления?! Никто не просит мне помогать, можете задавить меня, если хотите! – парень убрал руку с плеча Акшая и перестал опираться на него. Но, как только он это сделал, ноги подкосились, и тело стало оседать на землю.

– Конечно, еще этого мне не хватало! Чтобы всю оставшуюся жизнь потом бегать от полиции? А может прямиком в тюрьму отправиться? Вот уж спасибо, не надо мне такого счастья! Давай отвезу тебя в больницу, пойдем в машину.

– Нет, я не могу в больницу, все само кончится.

– Ага, как же! Это тебе не прыщ на заднице вскочил! – Акшай раздражался все больше. Ему жаль было терять время на этого простачка, который даже к врачам показаться не желает. Похоже, совсем сумасшедший. И неизвестно, сколько они тут провозятся. К ним уже начали подтягиваться люди, проезжающие машины гудели, и образовывалась большая пробка из автомобилей, ведь путь для них оказался закрытым.