— Ну, если он тот самый бугимен, о котором он упомянул… — продолжает Доминик.

Я отключаюсь от своего друга и кузена и сосредотачиваюсь на наших следующих шагах. Хотя Чанг был немногословен и не делился многим, его рассказы начинают соответствовать тому, что мы знаем.

Я смотрю на своего близнеца, любопытно, думает ли он так же, как я. Рафаэль встречается со мной взглядом через комнату и слегка кивает.

Энцо и Доминик продолжают препираться о преданиях об этом бугимене, когда Рафаэль прерывает их. — Похоже, что Триады ищут лучшее место для атаки среди предприятий Высокого стола, — я скрещиваю руки на груди и добавляю:

— Мы давно подозревали, что взрывы на ирландских кораблях связаны с Триадами. Это подтверждает это.

Ирландская мафия О'Лири прочно контролирует доки, а впечатляющее количество импортных и экспортных предприятий подпитывает их богатство и влияние. Патрик О'Лири и так уже достаточно сбит с толку, но он все больше приходит в ярость, поскольку винить некого.

Я поворачиваюсь к Доминику. — Даже если мы ошибаемся, предупредите службу безопасности во всех предприятиях. Перенаправьте поставки на склады и допросите всех новых сотрудников за последние месяцы. Если кто-то заметит хоть что-то не на своем месте, пусть немедленно доложит нам об этом. Триады могут получить помощь от аутсайдеров. И если они перенесут свои атаки вглубь страны, нам нужно быть готовыми ко всему.

Доминик кивает, а затем бросает взгляд на Рафаэля, ожидая подтверждения приказа. Я игнорирую легкую боль, которую этот взгляд вызывает в моей груди. Хорошо, что они связываются с Рафаэлем. Скоро он станет их доном, а пока я буду его заместителем, слова Рафаэля всегда будут первыми и последними. Его решения будут окончательными. Его слово — закон. Я знаю это, но все равно больно смотреть.

— Бригада уборщиков здесь, — объявляет Энцо, и это сигнал нам уходить.

Когда мы поднимаемся по лестнице, музыка в клубе становится громче, чем ближе мы подходим к двери. Выброс адреналина от допроса Чанга заставил меня захотеть выплеснуть часть этой энергии, и я знаю одну рыжеволосую зеленоглазую красавицу, которая может помочь с этим.

Мы возвращаемся в нашу кабинку, но она оказывается пустой. Может, она все еще в уборной. Я проверяю свой телефон. Как долго я был внизу? Наверняка достаточно долго, чтобы она успела убраться и вернуться в кабинку. Но… нет. Что-то не так.

Моя грудь неприятно сжимается, когда я оглядываюсь. Я не вижу ее на танцполе или на баре. И с течением минут мое беспокойство только усиливается, пока правда не становится очевидной. Она ушла.

— Майкл, ты в порядке? — спрашивает Рафаэль, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Иногда смотреть на своего близнеца жутко, потому что это как смотреть в зеркало. И видеть свое отражение — последнее, что мне сейчас нужно.

— Она ушла, — бормочу я, чувствуя, как на меня накатывает поток неизвестных эмоций, словно густой туман. Как будто я не знаю, что делать дальше или куда повернуть.

Рафаэль долго изучает мое лицо, прежде чем выдохнуть, словно приняв решение. — Черт. Тебе правда понравилась эта девушка, да?

— Да, — как будто ему это было недостаточно ясно.

— Тогда, полагаю, нам просто придется ее найти, — предлагает он.

Что-то во мне меняется. Туман рассеивается, и появляется новая цель. Я найду ее, и если мне придется сжечь весь мир, чтобы ее найти, то так тому и быть. Пусть все сгорит.

Роуз

Март

Поместье Михайлова ужасает. Темно и зловеще, в доме нет ничего теплого. Я никогда не была в доме лидера «Братвы», но пока что не впечатлена.

Скрестив руки на груди, я дрожу от холода, даже в вечернюю жару Флориды. В поместье О'Лири холодно, но этот дом в готическом стиле заставляет наш казаться тропическим раем.

— Добро пожаловать, мисс О'Лири. Сюда, пожалуйста.

Дворецкий встречает меня у двери и жестом приглашает следовать за ним в большой вестибюль, такой же пугающий, как и снаружи. Он проводит меня в такую же темную столовую. Свечи на столе и настенные бра — единственные источники света. Видимо, они не верят в использование лампочек. Должно быть, это противоречит пугающей атмосфере, которую они здесь создают.

— А! Мисс О'Лири, вот вы где.

Я поворачиваюсь на голос. В тени комнаты в конце стола стоят Сергей Михайлов и его младший брат Игорь. С ними еще один мужчина, которого я никогда раньше не видела.

— Иди, иди, — Сергей жестом приглашает меня подойти к столу.

Я подавляю желание сказать «нет», черт возьми, и заставляю ноги двигаться вперед.

Незнакомец первым привлекает мое внимание. Он высокий, худой и невероятно подтянутый, судя по тому, как хорошо его темно-серая рубашка обтягивает его грудь, прижимая его широкие плечи. Его черные волосы падают лохматыми волнами вокруг его точеного, красивого лица. Он делает глоток вина из своего бокала и впервые встречается со мной взглядом поверх края. Голубые глаза, такие же яркие, как цвет Карибского моря, смотрят на меня с выражением любопытства и чего-то еще, что сложнее определить. Жалость? Вина? Беспокойство?

Рука на моей руке отвлекает мое внимание, и я опускаю взгляд и вижу, как Сергей касается меня. От прикосновения у меня мурашки по коже, и я борюсь с желанием ударить его. Вместо этого я осторожно убираю руку с напряженной улыбкой. Темные глаза Сергея следят за движением, но он ничего не говорит, прежде чем отступить назад, чтобы хорошенько меня рассмотреть. Его взгляд блуждает по моей фигуре, на его губах появляется хитрая улыбка, и мне хочется спрятаться от него.

— Ты выросла в великолепную женщину, Розалин, — он восхищается мной одобрительным кивком. — Ты не согласен, младший брат?

Мои глаза невольно скользят по другому мужчине в комнате. У Игоря такой же взгляд, как у его брата. Они оба высокие и грузные, с темными волосами и темными глазами. Их возраст виден на их лицах. Нос Игоря кривой, как будто его ломали слишком много раз, а его волосы начинают редеть.

То, как Сергей смотрит на меня, отвратительно, но Игорь выводит фактор ужаса на совершенно другой уровень. Он смотрит на меня так, будто раздевает меня по частям, пока я не остаюсь голой под его взглядом. Это унизительно и оскорбительно, и мне это ни капельки не интересно. Это слишком напоминает мне, как он смотрел на меня десять лет назад на похоронах моей матери. Только на этот раз я взволнована, потому что ему сказали,