любой момент ускориться, обходил путника с другой стороны. Пятнадцать саженей!.. Вожак и его более мелкий собрат как по команде стали круто сжимать кольцо охвата. Десять саженей!… Легконогие и выносливые хищники стремительно приближались. Хитрово-Квашнин понял, что до цели не добежать. Волки бросятся ему на плечи и собьют с ног на подходе к дубу. Он резко развернулся и, прицелившись в вожака, как можно мягче нажал на курок. Ба-бах! Пуля попала волку в бок. Он закружился с рычанием на месте, пытаясь вырвать горячий свинец из раны. Светло-серому пуля угодила в сердце. Коротко взвизгнув, он со всего маху зарылся оскаленной мордой в снег в двух вершках от стрелка.

Новая ситуация сбила с толку остальных волков. Они приостановились, словно совещаясь, а затем кинулись ожесточенно рвать на куски своих вожаков. Воспользовавшись заминкой, Хитрово-Квашнин бросил пистолет с тростью на снег, добрался до дуба, схватился руками за самую нижнюю ветвь и, подтянувшись, взобрался на нее. Потом встал и перебрался повыше, оседлав удобную развилку. Пока он проделывал это, осыпая шапки снега с ветвей, один из поджарых волков стал мерно прохаживаться под дубом. Вскоре к нему присоединились остальные. Их холодные желтые глаза, когда они поднимали окровавленные морды к небу, угрожающе поблескивали.

Дыхание медленно восстанавливалось, сердце молотом стучало в груди. Хитрово-Квашнин понимал, что чудом избежал гибели. Не будь у него заряженного оружия, он просто бы пропал. Волки покончили бы с ним так же быстро, как с оказавшейся в ловушке косулей.

После эйфории невероятного спасения, разогнавшей в жилах кровь, тело опять подверглось атаке холода. Сидя без движения на толстой ветви дуба, штабс-ротмистр чувствовал, что неотвратимо коченеет. Его тянуло ко сну, глаза слипались, все естество как будто окутывал ледяной усыпляющий покров… Видно, я лишь на время продлил себе жизнь. Выжил только для того, чтобы до смерти замерзнуть на дереве.

Для согрева он принялся хлопать в ладоши, вращать плечами, дрыгать ногами. Перерыв, и снова усилия, способствующие лучшей циркуляции крови. Но с каждым разом он делал это все с большей неохотой. Его постепенно охватывала какая-то одуряющая лень, всепоглощающее безразличие к тому, что c ним происходит. Иногда он смотрел вниз и видел, как один или другой волк подходил к стволу, вставал на задние лапы и, грозно глядя ему в глаза, скреб толстую заскорузлую кору. Как же им хочется добраться до меня!.. И доберутся, если хватит терпения.

Спустя время холод так сковал его члены, так затуманил разум, что ему было лень пошевелить даже мизинцем. Прижавшись спиной к стволу, медленно засыпая, он видел перед собой образ покойной супруги. Ее губы двигались, она пыталась ему что-то сказать… Что, Иринушка? О чем ты говоришь мне? Я… не могу… взять в толк… не понимаю, что ты пытаешься…

Он очнулся, когда полетел с дерева вниз. Еще до того, как оказаться в снегу, подумал, что вот и конец его пути. Сейчас изголодавшиеся звери с диким рыком прыгнут на него со всех сторон и разорвут на мелкие части. Но ничего такого не произошло.

Убрав снег с лица, он повертел головой. Под столетним деревом, кроме него, не было единой живой души. Волки исчезли, словно их никогда и не было, как будто это все ему привиделось в дурном и тягостном сне… Но следы от лап на снегу говорили об обратном… Может, они почуяли другую добычу?.. Может, им показалось, что где-то неподалеку их ждет более определенный успех?..

Вьюга с новой силой заметалась по округе, разразившись резким отчаянным свистом.

Хитрово-Квашнин встал на ноги, поднял пистолет с тростью и посмотрел сквозь снежный вихрь на юго-запад. Со всей очевидностью до него дошло, что до хутора ему не добраться. Только не в этот буран, только не в эту волчью пору!

Глава 5

Теперь он шел той же дорогой назад. Сквозь непрекращающуюся круговерть, облепленный снегом, не переставая опасаться, что заунывный волчий вой снова заставит его в страхе остановиться… Хм-м, волки появились, когда метель пошла на убыль. Видно, в разгар нее они не охотятся?.. Чертово зверье! Показали мне, почем сотня гребешков! Продрали, что называется, с песочком!.. Говорят, их семейные участки имеют в диаметре пятнадцать-тридцать верст. Зимой стая часто распадается на две группы. Одну в количестве пяти-семи особей возглавляет отец-самец, другую – самка-мать. Все для того, чтобы всплошную прочесывать местность в восьми-десяти верстах друг от друга… Мой след взяла часть стаи, которую вел черно-серый самец… Не дай Бог, если поблизости объявится волчица со второй ее половиной или забредут чужаки с другой территории!..

Думая об этом, путник, насколько мог, ускорял шаг. Повторная встреча с серыми хищниками никак не входила в его планы. И только когда в темнеющей дали обозначился забор постоялого двора с верхушкой колодезного журавля над ним, он позволил себе вздохнуть с облегчением. Мысли незамедлительно переключились на ситуацию вокруг шайки. Нельзя было забывать и о холоде. Он на своем опыте убедился, что оставаться на нем – смертельно опасное дело, чистое самоубийство!

Оказавшись на территории постоялого двора, Хитрово-Квашнин отыскал место у забора, где лежали тела Астреина, дворянки и кучера. Откинув снег с восковых лиц, он снял с головы меховую уланскую фуражку и перекрестился. «Слишком темно, чтобы рассмотреть черты раненбургской помещицы. Думается, мы с ней не встречались… Бедняги, никто из вас не чаял, что угодит в смертельную ловушку. Лежать бы и мне с вами, да выкрутился, повезло. Не знаю, сколь надолго. Судьба благоволила и с волками, не попался им на съедение!»

Пока он стоял у забора, метель не замедлила укрыть бледные лица мертвецов белым покровом. На трупы Захара и Пафнутия даже не взглянул – как тот, так и другой заслужили свою участь.

«Синев сказал, что рыжебородый еще что-то утаил от меня», – вспомнился ему разговор с разбойниками у ворот. – О чем умолчал кровавый кучер?.. Что он мог скрыть?.. Ясно, что-то недоброе, какую-нибудь гадость. Очевидно, что разбойники совершили еще одно злодеяние… Какое?.. Пока не могу понять, не имею представления»…

Добравшись до навеса, он с тоской поглядел на занавешенные окна, через которые пробивался тусклый желтоватый свет. Изнутри слышались глухие восклицания:

– Под тебя хожу, Дормидонт!

– Попробую отбиться.

– Нечем бить?.. Тогда – бери!

– Приходится, увы, согласится.

– А я себе еще картишку…

Хитрово-Квашнин вздохнул… Эти там, развалясь на лавках, похоже, играют в дурачки. Пьют чай в тепле, вино, курят трубки… Подлецы, шайка грабителей и убийц!.. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас заковали в кандалы! Если задача окажется