— Ну, прости. Тебе уже сколько годков? Девятнадцать? — я лишь кивнула в ответ, говорить ничего не хотелось. — Пора уже, дорогая, пора…

— Что пора? Обливаться грязью, к которой не хочешь иметь никакого отношения?! Это пора?

— Не преувеличивай. Твоя задача — правильно сыграть свою роль, отбыть повинность на свадьбе в качестве невесты, а потом сиди себе дома, занимайся чем хочешь, никто тебя никуда не планирует вмешивать…

— А притворяться невестой — это не грязь? Если не любишь человека, и ничего о нем даже не знаешь — это нормально, по-твоему?

Залесский усмехнулся, пожал плечами.

— Ну, если тебе так будет легче, узнавай меня, можешь даже влюбиться… Кто ж тебе запрещает?

— И как я должна это сделать?

— Например, вот так…

Не успела понять, что случилось, как этот нахал потянул меня за руки, дернул на себя, а уже через секунду — целовал. Нагло, напористо, уверенно… Даже отвечать не требовалось, он все делал сам. А я только руками по его груди колотила, пытаясь вырваться. Залесский в ответ лишь перехватил меня покрепче и поближе к себе прижал.

— Вот! — отметил с удовлетворением, рассматривая мое лицо. — Теперь можно не придумывать, чем мы так долго занимались все это время!

— Пойдем, нас там уже заждались! — Он потянул меня к выходу, не спрашивая ни мнения моего, ни разрешения.

Страшно было даже представить, как я выглядела в тот момент. Только чувствовала, что щеки горят, а волосы, собранные в приличный пучок, растрепались. Несколько прядей упрямо лезли в лицо, как я ни пыталась их убрать.

— Мне нужно хотя бы в туалет зайти, привести себя в порядок! — Топнула ногой, пытаясь хоть немного притормозить быстрый шаг этого нахального гада.

— Не нужно. Ты выглядишь просто великолепно. Не то, что бледная недотрога полчаса назад. — Залесский продолжал надо мной издеваться, заставляя бежать разгоряченную кровь еще быстрее.

— Прекрати! Я не хочу, чтобы все подумали…

— Ты не хочешь, а надо. — Он прервал меня в середине фразы. — Если уж ввязалась в эту историю, будь добра — играй на полную катушку. Чтобы не освистали за плохое умение.

И тут же, не давая даже передохнуть, Залесский вытолкнул меня в какое-то огромное помещение. Людей там было не так уж и много, но они были. И почти все, как один, уставились в нашу сторону.

— Анастасия Астафьева! Моя невеста! Прошу любить и жаловать! — Залесский постарался, чтобы обернулись все. Даже те, кто не заметил нашего появления в начале.

Тут же бесцеремонно обхватил меня за талию, прижал к себе плотнее, чем я позволяла кому-нибудь, кроме Глеба, и повел в центр. По дороге не забывал улыбаться, здороваться, кому-то меня представлять… Я смотрела на все эти лица, даже не пытаясь их запомнить: перед глазами стояло одно мутное пятно.

— Смотри хотя бы на меня, если на остальных не можешь. — Мой «жених» выбрал момент и зашептал на ухо, делая вид, что это у нас такие милые нежности. Волосы даже, для вида, поправил. Одну руку с талии так и не убрал. Не покидало ощущение, что я задыхаюсь от этой навязанной близости. А когда он прижался губами к виску — и совсем нехорошо стало. — Сойдет за то, что ты стесняешься, но глаз от меня отвести не можешь. Не надо всем показывать, как ты сейчас несчастна. Все усилия насмарку пойдут.

Я подняла глаза на него, как и просил. С надеждой, что получится испепелить одной лишь силой взгляда.

— А если они пойдут насмарку? Вы от меня отстанете?

— Вот еще… — Игорь наградил меня такой нежной улыбкой, что захотелось прокашляться. Чересчур это было неожиданно. — Придется менять легенду. Скажем, что я тебя обесчестил, жениться меня заставили… Ближе к правде, конечно, да только никому не выгодно.

— Зато честно! — я все так же прямо смотрела на него. Надеялась хоть немного смутить, стереть с его лица эту наглую, притворную улыбку. Ну, нельзя же вот так притворяться нежным влюбленным и при этом шантажировать меня! Это что за человек такой, ненастоящий?

Теперь он просто развернул меня к себе, закрыв от всех спиной. Может, и к лучшему: не стоило видеть окружающим, что у нас происходит.

— Ты хочешь выглядеть в чужих глазах жертвой? Дурочкой, которую сначала затащили в постель, а потом захотели бросить? И замуж взяли только потому, что папочка заставил?!

— Неееет… Я вообще никак не хочу выглядеть! Я не знаю здесь никого, какое мне дело, что они подумают обо мне и наших отношениях?

— Настя. У тебя два варианта: либо счастливая влюбленная, либо обманутая дурочка. Все. Больше ничего не остается. И я могу притворяться довольным женихом, а могу — несчастным, которого ведут под венец на аркане. Правда, спасибо нам за это отцы не скажут. И мне это тоже не очень приятно.

— Господи… Как вы меня достали все… Хоть в монастырь иди…

— Я тебя сейчас опять целовать начну. При всех. — И он, действительно, взял меня за подбородок. И явно прицеливался к моим губам.

— Ты что, с ума сошел?

— Вот. Теперь опять на лице заиграли краски. Я доволен. — По его наглой роже растеклась улыбка сытого кота.

— Ты — подлый манипулятор! — Руки чесались, чтобы заехать ему по лицу. Но постеснялась.

— И ты в меня влюблена. Помни об этом, детка, помни! Или придется целоваться… Выбирай!

— Гарри, и как же ты прятал от нас такую красотку? Разве так можно? — нашу милую беседу прервал мужской голос. Залесский напрягся, прямо на глазах превращаясь из довольного котяры в собранного, опасного хищника. Медленно, словно нехотя повернулся к собеседнику, позволяя и мне посмотреть на мужчину, что решил нам помешать.

— Алексей Петрович, приветствую! Знакомьтесь, это Настя. — Игорь качественно притворялся. Похоже, только я и заметила его напряжение пару секунд назад. — Настя, это Алексей Петрович Воронов, друг нашей семьи и партнер по бизнесу.

Алексей Петрович разглядывал меня с нескрываемым любопытством… Как неизвестную науке мошку разглядывает студент-энтузиаст. Возможно, что мне показалось, но в самой глубине его глаз затаилась неприязнь. Но мне в тот день и так очень многое казалось.

— Очень приятно познакомиться… — только и смогла мяукнуть в ответ.

— А это — Мила. Дочь Алексея Петровича и моя подруга с самых ранних лет.

— Мила я только для своих. А вообще-то — Людмила. — Вот Мила-Людмила даже не скрывала, что я ей очень не нравлюсь. Категорически. Она презрительно морщила носик, поджимала губы, явно чем-то уже подкачанные, жеманно отвернулась, накручивая на палец белую прядь наращенных волос. Фифа обыкновенная, у нас на курсе таких немало. Но обычно я с ними не пересекалась — поводов не было, а тут, нечаянно, заслужила откровенную неприязнь. Знать бы еще, чем… Ревность жуткая? Или она просто держит за челядь всех, кто не так же тюнингован?