— А что сейчас? Она и сейчас еще может в мэрию позвонить… Но уже ходят, спрашивают… Слушай, а может, ты от них? — встрепенулась вдруг Рита.

— От кого от них?

— Может, у вас там уже бульдозер в засаде? Так я сразу скажу, всех собак на вас спущу.

— От кого от них? Кто угрожает снести приют?

— А ты не знаешь? — успокаиваясь, спросила Рита.

— Нет.

— Строительный холдинг «Высота».

— Кто у них там главный?

— Кто у них там главный!.. — фыркнула Рита. — Спроси что-нибудь попроще. Думаешь, к нам главный подъезжает? Нет! Люди его подъезжают. Думаешь, они представляются?… Нет, Татьяна Викторовна знает, кто там главный. Но мне она не говорила.

— Почему?

— Боялась за меня, переживала. За себя не боялась, а за меня переживала… За всех переживала, за собак, за людей!..

— А ксилазин у нее мог быть?

— Ну конечно!.. Если собака совсем никакая, зачем ей мучиться?

— Это понятно.

— Не могла Татьяна Викторовна Дымову убить. Не могла, и все тут!

— А ошибиться?

— Да как там можно ошибиться? Она что, флакон от ампулы не отличит?

— А подменить лекарства кто-нибудь мог?

— Подменить?… Это ксилазин в ампулу из-под мексидола нужно залить. А потом запаять. Я, например, даже не представляю, как это сделать.

— А если шприцы подменили? Может, Татьяна Викторовна заправила шприц и куда-то вышла. А шприцы подменили.

— Ну, может. Квартира двухкомнатная. Татьяна могла в туалет выйти, — кивнула Рита.

— А я могу осмотреть эту квартиру? — спросил Вадим.

— Ну, это не ко мне.

Ворошилов понятия не имел, кто живет в квартире на улице Советской. Если она опечатана, нужно брать разрешение на вскрытие, как это делается, он знал весьма приблизительно.

Впрочем, разрешение брать не пришлось. Квартира на пятом этаже хрущевки опечатана не была. Вадим позвонил. Из двери вышла девушка лет двадцати пяти — смазливая, но затасканного вида брюнетка. И она не просто открыла Вадиму дверь, а именно вышла к нему. Встала на коврик за порогом, прикрыла за собой дверь. Роста чуть выше среднего, статная, длинноногая. Халат на ней короткий, грязный, голова давно не мытая, зато косметики толстый слой. И помада на губах яркая, блестящая. А взгляд тусклый, хотя и не безжизненный. Ежик там какой-то, колючий и в тумане. Этот ежик и смотрел на Вадима. А туман, возможно, наркотический.

— Лейтенант полиции Ворошилов!

— Да вижу, что не генерал…

— И я вижу, что вы не гражданка Дымова Рената Георгиевна, — улыбнулся Вадим.

— Дымова?

— Старушка, которая здесь жила.

— А-а… Я, блин, ее реинкарнация! — хмыкнула девушка.

— Документы это подтверждают?

— Какие документы?

— Паспорт, права.

— Это что? — Брюнетка ткнула пальцем в пуговицу на его рубашке, обращая внимание на пятно, которое осталось после общения с Шарманкой.

— Это удостоверение!.. — Вадим раскрыл перед ней корочки. — Лейтенант Ворошилов.

— А это что? — Девушка беззастенчиво провела пальцами под нижним срезом его рубашки.

Возможно, и там она увидела пятно. Если да, то она не сводила с него глаз. Хорошо, хоть руку убрала.

— Чья это квартира? — отступая, спросил Вадим.

— Слушай, ты где обтрухался, лейтенант? — хихикнула брюнетка.

— Я сейчас вызову наряд, — пригрозил Ворошилов.

— Наряд — это групповуха, я на такое не подписываюсь.

— Попрошу ваши документы!

— Вот мои документы! — Брюнетка вдруг распахнула халат, обнажая скрытые под ним прелести.

— Гражданка!

За спиной у Вадима послышался шум шагов: кто-то поднимался по лестнице. Он хотел обернуться, но полуобнаженная гражданка кинулась на него, обняла. И визгливо крикнула:

— Помогите, насилуют!

А шаги тем временем приближались. Кто-то с силой схватил Вадима за плечо, развернул к себе. Брюнетка отлипла от него, и он оказался один на один с двухметровым бритоголовым детиной.

Черные густые брови, светлая, незагорелая кожа, нос, похожий на свиной пятак, толстые тугие щеки.

— Костя, он сам полез! — взвизгнула брюнетка.

И глянула на женщину, которая высунулась из соседней квартиры.

— Насилуют!

— Гражданин, спокойно! — призвал к разуму детины Вадим.

Он усиленно готовился к службе в полиции, увлеченно занимался боксом, делал успехи в боевом самбо, к тому же он при исполнении, а это неоспоримое право действовать в случае чего с применением силы. Только вот Косте это было по барабану.

— Спокойно?! — гаркнул он, набрасываясь на Вадима.

Парень широко раскинул руки, открывая живот, но удар в солнечное сплетение результата почему-то не дал. А ударил Вадим локтем — коротко, быстро и сильно. Но, увы, здоровяк смог обхватить его руками, с силой прижав к себе.

— Костя, он хотел меня сзади! — крикнула брюнетка.

Вадим попытался вырваться из захвата, боднул противника головой, ударил ногой по стопе, но тому хоть бы хны. Здоровяк подтащил его к лестнице и с силой толкнул.

Падая, Ворошилов едва успел сгруппироваться. Но полностью взять свое тело под контроль не удалось; падая, он не сумел выставить руки и больно ударился головой об стену. Сознание не потерял, но к тому моменту, как чувство равновесия восстановилось, Костя и его подружка исчезли. Зато женщина из соседней квартиры осталась. Она стояла на лестничной площадке и с осуждением смотрела на Вадима.

— А еще из полиции!

— Вы что, не понимаете? — потирая отбитую макушку, возмущенно спросил Вадим.

— А вот не надо! Не надо! — замахала женщина руками и с возмущенным видом скрылась в своей квартире.

Вадим не знал, что делать. Вызывать наряд? Так его самого привлекут за попытку изнасилования. И брюнетка заявит, и такая же сумасшедшая соседка засвидетельствует. Посадить-то его вряд ли посадят, но мозг вынут. А может, и уволят. Или из уголовного розыска переведут в другое подразделение, а он так хотел служить в «убойном» отделе. Спасибо дяде, помог. Только вот дядя спасибо не скажет, если Вадима обвинят в изнасиловании.

К управлению он подъезжал в расстроенных чувствах. Вышел из машины, а навстречу Терентьева, красивая, сильная, чарующе энергичная. И в чистой форме, не то что Вадим.

Оксана шла чуть ли не под ручку с опером из отделения по мошенничеству, молодой еще, но на вид уже матерый. На Вадима Клюшников глянул снисходительно и, коснувшись Оксаны плечом, что-то сказал ей на ушко.

Затем улыбнулся, снова глянув на Вадима. Но Терентьева не повелась на его, возможно площадный, юмор. И, улыбнувшись Вадиму, направилась к нему. А опер захлопал глазами, глядя ей вслед.

— Что это у тебя? — Она провела пальцами, едва не касаясь Ворошилова.

— А, там царапина, последствия не очень удачного падения.

— А это? — заметила она и ссадину на локте.

— Боевое крещение, — вымученно улыбнулся парень.

— А почему так невесело?

— А мошенничество чистой воды, — Вадим решил свести разговор к шутке.

— Да?

Он рассказал, в какую ситуацию попал и чем