– Сейчас я, Федя, – капризно выкрикнул тот, поднимая над головой красный указательный палец. – Цвай секунден!

Окончив, он с упругостью мячика спрыгнул со стула, помахал руками, словно стряхивая с них муку, и поспешно сунул мне влажную, мягкую ладонь.

– Валентин, – приветливо произнёс он, буравя меня любопытным взглядом. – Приятно познакомиться!

– И мне, –в свою очередь оглядел его я. Он был лет сорока пяти, совсем лысый, с дряблым брюшком и в роговых очках, из-под толстых стёкол которых игриво светились мягкие серые глаза.

– Ну, оставляю вас на поруки Валентина Николаевича, а сам удаляюсь, – кивнул мне Стопоров. – Валя, ты с Гороховым не тяни ради Бога, – обернувшись в дверях, плаксиво добавил он. – К пятничному успеть бы!

Когда редактор вышел, я, ожидая дальнейших распоряжений, опустился на стоящий у входа выцветший зелёный диван с невероятно высокой спинкой и продавленным до пружин сиденьем. Это уродливое создание советской лёгкой промышленности заволновалось и жалостливо застонало подо мной, прося пощады. В его недрах ещё не успел утихнуть последний скрип, когда Милинкевич подкатил своё кресло на колёсиках, устроился напротив меня и навалился локтями на колени.

– Фёдор Иванович сказал, что вы из Москвы, – благодушно улыбнулся он, сопроводив слова бодрым утвердительным кивком.

– Да, из Москвы.

– А там вы в газетах или на ТВ работали?

– В основном в газетах.

–Тоже в местных, или в федеральных? – последнее слово он выговорил с подобострастным придыханием.

– В федеральных, к сожалению, не довелось…

– А сюда зачем приехали? – бесцеремонно бросил со своего места Францев, уже минуту с блестящей в глазах ироничной искрой приглядывавшийся ко мне. – В нашу‑то дыру?

– По семейным обстоятельствам, ухаживаю за пожилым родственником, – аккуратно повторил я нашу с Колей историю.

– И как выздоровеет, вы обратно?

– Нет, думаю тут надолго обосноваться. Возможно, и насовсем перееду.

– Это из Москвы-то? – скептически усмехнулся Францев.

– Да, вот тебе, Борь, не понять, как это из самой Москвы можно куда‑то уехать, – ехидно дёрнулся в своём углу растрёпанный блондин.

– Да почему не понять, всякое бывает, – не оглянувшись, равнодушно произнёс Францев. – А жена, дети у вас есть?

– Ну всё, Боря, хватит мучить человека, – прервал Милинкевич, вставая. Я поднялся вслед за ним. – Это у нас спорщики ребята, – заговорщически шепнул он мне, и, подхватив под руку, потащил к незанятому столу у окна. – Вот тут ваше место. На компьютере от прежнего сотрудника всё осталось – электронная почта, текстовый редактор. Доступ в интернет, если нужен, попросите у меня, я открою. Система у нас такая: сделав заметку, отправляете мне, я вычитываю и, если всё хорошо, распечатываю и отношу в корректорскую – тут тётушка за стеной сидит. Потом она отдаёт её главному и после возвращает вам на правку или сокращение. У вас, наверное, не так в Москве было?

– Нет, у нас сразу на полосе была вся правка, в сетевой программе.

– Ну мы тоже постепенно на электронное производство переходим. Но что делать, редактор человек пожилой, привычный к бумаге… – смущённо пожал плечами Милинкевич. – Пока вот так приходится. Вы вообще, как? С сегодняшнего дня работаете, или пока отдыхаете с дороги?

– Лучше бы начать поскорее.

– Вот! Ценю настрой! – похвалил Милинкевич. – Ну что же, дабы вам поскорее втянуться, давайте я вас прямо сейчас чем-нибудь озадачу .

Он подхватил со стола блокнот в истёртой кожаной обложке, между страниц которого лежало множество разноцветных закладок, и, слюнявя палец, принялся энергично листать.

– Ага, нашёл! К следующему номеру, в пятницу, нам нужен репортажик из городской больницы о новом рентгеновском аппарате. А в нынешний неплохо бы состряпать заметку о швейной фабрике – небольшую, строчек на тридцать. Вот такие вот у нас новости, – добродушно развёл он руками.

Глава шестая. Работа. Спор. Галиматья

Устроившись за столом, я включил компьютер, и пока этот дряхлый агрегат родом из нулевых загружался, визжа вентиляторами, осмотрелся кругом. Милинкевич, ссутулившись над клавиатурой, энергично клацал по кнопкам, время от времени сверяясь с лежавшим перед ним исчёрканным листом. Худой блондин, подсев к своему элегантно одетому оппоненту, что-то доказывал горячим полушёпотом. Тот не отвечал, взглядом указывая на меня – дескать, веди себя прилично на людях. Впрочем, по его ироничной улыбке и смеющимся глазам понятно было, что он лишь пользуется присутствием постороннего как поводом, чтобы позлить собеседника. Блондин, кажется, чувствовал это, и оттого сердился ещё больше.

Оглядывая новых коллег, я поверял ожидания от встречи с ними с реальностью. До поездки я каким-то краешком сознания предполагал, что преступника угадаю сразу – по внешности, по какой-то черте в манерах. Но этой наивной надежде не суждено было сбыться. Ни у одного из моих новоиспеченных коллег, разумеется, не обнаружилось признаков киношного злодея: брутальной физиономии, сурового взора исподлобья или каркающей речи. Но кто-то из них всё же владел ключом к тайне двух недавних жестоких убийств… Уверен ли преступник в собственной безопасности или держится настороже? – гадал я. -И если последнее, то как отнёсся к появлению незнакомца? Проглотил ли мою легенду, или уже заподозрил неладное?

Эти размышления прервало странное происшествие. Дверь в кабинет с тонким скрипом приоткрылась и в щель осторожно протиснулась взъерошенная голова. Я с удивлением узнал уборщика, виденного накануне в холле редакции. Он медленным взглядом обвёл помещение и наконец остановился на мне. Мы встретились глазами. Уборщик, однако, ничуть не смутился, и продолжил откровенно и бесцеремонно изучать меня. Внезапно его лицо приобрело плаксивое выражение, рука, лежавшая на косяке, задрожала, и он шагнул вперёд, порываясь войти. Я напрягся, не зная, чего ожидать дальше. В этот момент с места вскочил Францев. Быстро подойдя, он, не сказав ни слова, грубо вытолкал непрошеного визитёра, резко захлопнул за ним дверь и также, в молчании, вернулся к себе. Как ни странно, никто из журналистов не обратил на случившееся ни малейшего внимания…

Заметку о швейной фабрике я написал за полчаса. Информационный повод оказался не Бог весть какой – городская администрация заказала ей пошив униформы для сотрудников коммунальных служб. Осчастливленный директор не меньше десяти минут распинался в трубку о том, как чуть ни до слёз обрадовался коллектив работе, как для выполнения заказа пришлось расчехлить несколько старых станков, ржавевших в консервации и даже нанять двух временных сотрудников. Слушая его, я вспоминал эту фабрику – огромное двухсотметровое здание из красного кирпича. В советское время там работала половина города, и у предприятия имелись свои автопарки, базы отдыха, училища. Теперь же оно чуть ни с салютом отмечает ничтожный заказ на костюмы для дворников‑таджиков. В этой радости по самой