перед ней. Одни лезут из кожи вон, подвергаются тысячам рисков, расследуя махинации коррупционеров, другие – расточают сильным мира сего угодливые комплименты на ведомственных банкетах, в одной руке держа крекер с чёрной икрой, а в другой бокал холодного шампанского. Одни – защищают права обездоленных, другие всю жизнь старательно жмурятся, стараясь не замечать хмурой действительности. По недоразумению и те и другие зовутся журналистами, однако, общего у них столько же, сколько у пингвинов и орлов, причудой классификаторов равнозначно отнесённых к птичьему племени.

Но странное дело, несмотря на определённость типажа, в Милинкевиче вместе с тем чудилась некая загадка. Я с интересом подметил, что во время разговора он частенько словно бы глубоко задумывался и уходил в себя, а, рассказывая очередную байку, порой осекался и поспешно переводил разговор на другую тему. Он будто скрывал что‑то и очень боялся ненароком проболтаться…

После обеда, тщательно вытерев руки влажной салфеткой, которую он извлёк из особого кожаного футлярчика, чистенького и аккуратного, какими, вероятно, были все его вещи, мой новый коллега отправился в редакцию. Я же, отговорившись необходимостью забежать в аптеку за лекарствами для отца, задержался в кафе. Оставшись один, заказал официантке чашку чая и достал смартфон. На запрос о Терпилове поисковая система выдала вместе с обычным рекламным мусором три ссылки – на официальный сайт города, на портал какого‑то сообщества, ратующего за сохранение городского трамвая, и на местный форум. Первые два клика оказались безрезультатны. Сайт администрации находился в запустении, последней новостью на нём был велеречивый репортаж о визите в город губернатора Громова, датированный маем 2004‑го года. Страничка трамвайных энтузиастов вовсе отказалась открываться. Зато городской форум, заголовок которого украшала пересвеченная фотография «колокольни Ивана Великого», оказался на удивление оживлённым. Первые его страницы заполняли постоянно обновляющимися темами с жалобами горожан на плохую работу служб ЖКХ, призывами активистов выйти на пикет в защиту какого‑то парка, и обсуждениями местных сплетен. Введя в поиск фамилию Пахомова, я обнаружил лишь один топик, посвящённый ему. Под лаконичной новостью о смерти бизнесмена со ссылкой на сайт областного ГУВД было всего пять комментариев. «Подельники, небось, замочили», – заметил разместивший материал пользователь Жора67.

– Да кому он нужен? Один живёт, его в городе сто лет не видели. – ответил ему некий Павлов.

– А кто такой этот Пахомов вообще? – поинтересовался посетитель с ником AlexProve. – Впервые слышу о нём.

– Бандит местный, в девяностые отжигал, – отвечал ему автор темы.

– Повезло тебе, что ты не знал его, – прибавил Павлов. – Его знакомых до сих пор по лесам откапывают.

У сообщения было жалких пятнадцать просмотров – горожан смерть отставного олигарха интересовала слабо.

А вот Обухова хорошо знали в Терпилове – поиск по его фамилии дал больше семи сотен результатов. Но слава эта была не добрая, за покойным тянулась целая цепь скандалов. То он своим решением выделял кусок спорной городской земли для складских помещений своего зятя, то закрывал кофейню, находившуюся вблизи ресторана, принадлежавшего его жене, то принимал явно предвзятые, по мнению участников форума решения в пользу строительной фирмы, под надуманным предлогом отказавшейся передавать многоквартирный дом дольщикам. В выражениях форумчане не стеснялись – «сволочь, тварь продажная», – были ещё самыми вежливыми эпитетами, которыми награждали судью. Известие об его гибели форумчане встретили ликованием – соответствующую тему просмотрели более десяти тысяч раз, и в ней было несколько сотен язвительных комментариев.

Среди множества скандалов с участием Обухова два привлекли моё особое внимание. Первый произошёл три года назад. На одной из городских улиц в аварию на своём «Порше Кайенне» угодила дочь судьи Елена. Водитель старенькой «Лады», в которую врезалась девушка, тридцатилетний Евгений Куваев, скончался на месте, сама же она отделалась мелкими царапинами. Несмотря на то, что многочисленные свидетели утверждали, что Обухова нарушала правила, и к тому же была не трезва, суд всё‑таки признал виновником происшествия погибшего. Его семью, помимо прочего, обязали выплатить Обуховой значительную сумму за ремонт её автомобиля. В теме, в которой обсуждалась история, нашлось множество фактов – видеоролики из зала суда, рассказы очевидцев аварии, записи камер наблюдения и отсканированные документы следствия, видимо, выложенные в сеть родственниками погибшего. Я открыл один из роликов. Сняли его возле здания суда после окончания слушаний. Обухову – маленькую сухую блондинку с надутыми силиконом губами, одетую в строгий деловой костюм, по пятам преследовал активист.

– Елена, как так вышло, что вот молодой человек погиб, а вам ничего за это не было? – говорил он.

– Чего тебе‑то нужно? – сквозь зубы цедила Обухова, не глядя в объектив.

– Я просто возмущаюсь этой ситуацией. Вас не мучают угрызения совести?

– Ботинки себе нормальные купи, чувырло, – сказала девушка, окинув его презрительным взглядом. – Возмущается он. Живёшь как днище, вечно чем‑то недовольный. Свиней иди пасти, оппозиционер хренов.

Ролик обрывался на том, как подошедший охранник Обуховой, двухметровый верзила с пудовыми кулаками, выбил у снимавшего камеру. «Технику он растоптал, и, конечно, безо всяких последствий. В полиции заявление не приняли, – грустно резюмировал молодой человек. – Хорошо хоть флешка выжила».

Другая резонансная история случилась около года назад. Возле города, на берегу реки Пыжмы, начал возводиться коттеджный посёлок, по слухам принадлежавший кооперативу местных чиновников. Строители расселили Пантелеевку, небольшую деревеньку, находившуюся на месте застройки, но не смогли избавиться от одного её обитателя, восьмидесятилетнего бывшего лесника. Выезжать из собственного дома он, несмотря на все уговоры и посулы, отказывался наотрез. Вопрос решили кардинально. Как‑то ночью судебные приставы заявились к старику и без церемоний выкинули его на мороз. Предлог придумали смехотворный – якобы, избушка пенсионера мешала миграции лосей, отродясь не водившимся в этих краях…

По дороге из кафе в редакцию я задумался. Итак, что же мы имеем? По Пахомову, убийство которого по своим мистическим обстоятельствам особенно интересовало меня, ничего нового найти не удалось. Я всё больше удивлялся: кому нужна была его смерть? Одинокий отшельник, никого не беспокоивший, давно забытый в городе… Может быть, у него всё‑таки оставались дела, о которых не знала ни полиция, ни местные жители? Но какие? На визитке, оставленной убийцами, значилось: «Хватит бандитизма!» Не могло ли случиться так, что, вопреки предположениям правоохранителей, он не отошёл от дел, а продолжал заниматься криминальным бизнесом?

Что же до Обухова, то с ним дела обстояли куда хуже. Если мотивы убийц Пахомова только предстояло выяснить, то желающих расправиться с судьёй было даже слишком много. С ним могли поквитаться недовольные партнёры по бизнесу, конкуренты, наконец, могла отомстить какая‑нибудь случайная жертва его кривосудия.

Вкратце изучив его биографию, я перестал удивляться тому, что он не особенно опасался