А дальше… Дальше, казалось, началась какая-то сказка. Мой новый приятель оказался старшекурсником, получавшим уже второе высшее образование, журналистом городской газеты. Михаил (так звали моего рыцаря) сочувственно выслушал рассказ о моей беде: жить летом негде, а домой возврата нет. Вдобавок совсем немного денег, и во всей Москве ни одной знакомой души. К моему большому удивлению и радости, он, как и подобает рыцарю, немедленно предложил путь к спасению. А именно – свой кров и покровительство.

– В хостел ты не вернешься, это решено. Мы заберем твои вещи, и ты пока поживешь у меня. Я живу один в трех комнатах, места больше чем достаточно. Далековато, правда, от центра, но зато рядом метро, да и на машине иногда могу подкинуть.

Попытки возразить были отметены сразу и решительно. Бояться, дескать, мне нечего, если есть сомнения, могу о нем расспросить – все местные его знают. Впрочем, долго уговаривать ему не пришлось. Михаил галантно, под руку провел меня в свою уже не новую «Ладу» и мы поехали за багажом, а после покатили смотреть Москву.

Впервые с момента приезда, за эти несколько дней крайнего эмоционального напряжения, я по-настоящему разглядел город. Залитые солнцем готичные башни Кремля, леденцы куполов Василия Блаженного, помпезный кафедральный собор, чем-то напоминающий русский самовар, – все это, казалось, я уже видел, все мнилось давно знакомым, и оттого еще радостней подпрыгивало сердце. В висках пульсировало ощущение бесконечной свободы и какой-то идиотской радости существования, прямо-таки поросячьего восторга. Все казалось почти нереальным и при этом очень родным. Дышавший первым зноем Александровский сад приветливо качал ветвями еще не отцветшей сирени. В фонтане по-заячьи присела четверка литых коней, в отдалении весело пестрел, сияя сахарной пудрой крыши, кумачовый пряник исторического музея.

Для перекуса, правда, Михаил выбрал не кафе и не суши-бар, а Макдональдс. Но не все ль равно? Ведь Макдональдс – это тоже в некотором смысле сердце (или желудок?) любого современного города. Макдональдс на Невском; Макдональдс на набережной в Ялте, где мы однажды отдыхали всей семьей, еще с отцом; Макдональдс на Манежной, где мы с Михаилом весело щебетали теперь, потягивая через трубочки густой коктейль-мороженое…

Домой к Мише мы приехали уже затемно. Весь путь он вел машину молча, сосредоточенно глядя на дорогу, видимо, устал от продолжительного и оживленного общения. У меня тоже не возникало желания нарушить молчание. Я исподволь поглядывал на его медальный профиль и чувствовал себя довольно неловко. Думать не получалось совсем. Да и не хотелось.

Мы поднялись на этаж. Миша отпер дверь в квартиру, и на меня пахнуло запахом чужого дома. Навстречу нам вышел заспанный кот, на вид довольно старый, с длинной всклокоченной шерстью дымного цвета. Потянувшись и одновременно зевнув, он неприветливо посмотрел на меня и попробовал прошествовать на лестницу. Михаил ловко, привычным движением ноги перегородил ему путь и слегка подтолкнул носком ботинка, загоняя обратно.

– Это Кузьма.

Это были первые слова Миши за последние два часа.

Выдав мне мужские тапочки, Миша потащил мой чемодан в дальнюю комнату, увлекая меня следом. Мое новое пристанище оказалось довольно приличным, с раскладным диваном, комодом и телевизором. В комнате, правда, не было шкафа, в котором можно было бы разместить вещи, нуждавшиеся в вешалках, но таковых у меня было совсем немного, да и хозяин квартиры пообещал что-нибудь придумать. Забегая вперед, скажу, что придумывать в итоге пришлось все же мне, и два моих летних платья довольно долго провисели на люстре, прежде чем мною было испрошено разрешение прибить к стене пару крючков для одежды.

К Михаилу постепенно вернулось былое дружелюбие. Он по-хозяйски провел меня по своим владениям, знакомя с расположением ванной, шкафчика с чистыми полотенцами и прочих благ цивилизации. Показал также и другие две комнаты: свою спальню и гостиную. В последней оказалось много книг, что меня очень порадовало. Заметив мой интерес, Михаил радушно разрешил мне пользоваться библиотекой, с условием, что с книгами я буду обращаться аккуратно и возвращать их на прежнее место сразу после прочтения.

– У меня все каталогизировано, – пояснил он. – Я переписал в тетрадь всю свою библиотеку по алфавиту, с указанием года издания и местоположения на стеллажах.

Как человек, привносящий хаос всюду, куда ступала моя нога, я был впечатлен и несколько шокирован такой дотошностью. Я осторожно провел указательным пальцем по гладким корешкам тронутых временем томов…

– Откуда они у тебя? Сам собирал?

– Нет, конечно. В основном достались от родителей. Они оба за границей сейчас. На разных континентах. Отец в Штатах. У него там бизнес или типа того. Мать во второй раз вышла замуж и живет со своим немцем в Мюнхене. Несколько лет уже.

– Ты ездишь к ним?

– Ну, был пару раз у того и у другого…

Было ясно, что Миша с неохотой говорит о родителях, и я решил сменить тему.

– А вообще ты много раз бывал за границей?

– Ну так… В общем, да. Иногда ездим с другом в отпуск за бугор…

«А с подругой?» – чуть не вырвалось у меня, но что-то неуловимое в коротко брошенном взгляде Михаила заставило меня подавиться этим бестактным вопросом.

– Иногда бывают короткие командировки от газеты, на два-три дня. Варшава, Брюссель…

– Ого! Ничего себе!

– Да на самом деле для газетчика обычное дело. Все равно ничего не успеваешь увидеть, только задание выполняешь.

– Должно быть, ты любишь свою работу.

Мы к этому времени незаметно переместились на кухню. Михаил поставил кипятиться чайник и начал споласкивать и без того стерильные чашки.

– Да не особо. Вообще-то подумываю ее бросить.

– Почему?

– Да бессмысленно это все. Строчишь впопыхах новостную заметушку, на следующий же день она выходит под твоей фамилией, а ты даже боишься ее перечитывать. Так, просматриваешь вполглаза, расфокусировав взгляд, чтобы не так стыдно было… – Он улыбнулся.

– Ну… Я думаю, ты слегка преувеличиваешь. А чем же ты будешь заниматься, если бросишь работу?

– Пьесу хочу написать. Выразить современную эпоху в миниатюре.

– А вот я даже не представляю, как писать пьесы, – с легкой завистью выдохнул я.

– А что же ты пишешь?

– Стихи…

Я слегка покраснел.

– И что, хорошие, как ты сама считаешь?

– Да не очень…

– Так не пиши больше.

– Миша! Не надо булгаковщины, это пошло!

Я обиделся и резко отодвинул чашку чая, которую он гостеприимно поставил передо мной за несколько минут до этого.

Михаил громко и как-то глупо заржал, но, быстро оборвав смех, примиряющим тоном пояснил, что это была неудачная шутка. Мы быстро допили чай, время шло за полночь, и хозяин дома предложил разойтись «по люлькам».