— Так. Только самые-самые могут выстоять. Им новостногоинета достаточно, остальные гибнут, хотя тела еще ходят, жрут и срут, кислородрасходуют. Я с тобой согласен. Полностью! Но я уже не могу отказаться от такогокомфорта. Я нормальный, а не подвижник какой сдвинутый.

— А что, — спросил я, — в комфорте нельзявкалывать?

— Трудно, — признался он. — Человек долженмалость голодать, чтобы творить великое. А сейчас, когда жрем и жрем от пуза,но не толстеем… это же сказка!

Я сказал с тоскливой злостью:

— Выходит, и мы влипли? И не видать нам сингулярности?

Тимур огляделся, помахал рукой Гулько:

— Иди сюда, брюшное!

— Иду, — отозвался Гулько. Он опустил задницу вподкатившееся кресло, осведомился: — А почему брюшное?

— Не животным же называть, — буркнул Тимур. —Хотя живот у тебя ой-ой!.. Не думал желудок урезать?.. Теперь даже надрезы набрюхе не делают.

— А как тогда?

Тимур пожал плечами:

— Кому как. Одним через жопу, если хорошоразработанная, ну ты понимаешь, другим через глотку…

— Тоже через разработанную?

— Этим можно и так, хотя через разработанную лучше.Всего четыре минуты сама операция, полчаса выжидаешь в приемной и… топай домой.

Гулько покачал головой:

— Нет.

— Почему?

— Пусть хоть что-то будет мешать, — сказалон. — Когда толстею, перестаю жрать пару дней. А то и больше. Ну да, мукиголода, зато просыпаюсь. И не забываю, как ты, про сингулярность.

Скопа перестал дергать Лору за клитор, она с красными, какалые маки, щеками убежала готовить кофе, а он цапнул со стола фужер сшампанским и тоже пересел к нам.

Василий Петрович заговорил с ним о твердолобых в конгрессе,уже в шестой раз пытаются принять закон, ограничивающий модификацию человека.Против яростно выступают всяческие правозащитники, симпатии населения на ихстороне, это естественно, как при всяком протесте против власти, тут ужневажно, права власть или нет.

Изменения в обществе благодаря техническим новинкамвозрастают, и законы не успевают, как совсем недавно возникновение Интернетапрактически обрушило всю систему авторского права. Но даже защитники всяческихправ понимают, что какой-то контроль за модификантами должен быть. Ни к черту,когда из темноты выскакивает яростно рычащий тигр, бросается на тебя… ипробегает мимо. За такие шалости подростка вообще-то надо сажать в тюрьму, иневажно, случился с человеком сердечный приступ от испуга или нет.

Но когда появилась хлесткая статья, что, дескать, запретятдаже пирсинг и любое изменение лица, то противников запрета на модификациюубавилось, хотя в законе шла речь всего лишь о контроле над модификацией, надустановлением четких границ, через которые ни-ни.

Еще новость, что Билл Гейтс, который, по нашему мнению,должен стать первым сингуляром, не то чтоб уж совсем внезапно, но слишком, нанаш взгляд, круто ушел с головой в проблемы помощи всем этим человеческимотбросам, чья заслуга только в том, что дали себе родиться. Да и то, если на топошло, это не их заслуга. Гейтс вбухивает миллиарды в лечение наркоманов, визбавление от СПИДа, на вытаскивание из грязи прирожденных свиней… то естьгений в компьютерном бизнесе оказался несмышленым младенцем в человеческомповедении и прекраснодушно верит, как французские вольтеры тех веков, что вселюди равно хороши. Мол, стоит спившимся алкашам из канавы чуть-чуть помочь, илибо запоют, как Паваротти, либо создадут компьютерные проги хай-класса, либоначнут танцевать в балете.

Тимур беспокоился, что если Билл Гейтс вдруг так охладел ксингулярности, то это затормозит начало Перехода, а эти проклятые алармистыполучат больше времени на подготовку разрушительных акций.

Роман, напротив, взбодрился, сказал, потирая руки:

— Дык зато у нас шанс раньше Гейтса войти в сингулярность!И вписать свои имена в Золотую Книгу Первопроходцев!

Гулько буркнул:

— Да не будет у сингуляров никаких книг. Ачеловечество, напротив, нас проклянет и заклеймит, как умеет и любит этоделать.

— Заклеймить кого-то, — подсказал Скопа, —это похвалить себя. Косвенно, но отчетливо.

— Тут другое страшно, — сказал Роман озабоченно.

— Укладываемся, — заверил Тимур бодро. — Этово втором квартале чуточку притормозили, но такие мощности ввели в строй! А щаска-а-ак рванем…

Шампанское уже легонько туманит мозг, мысли разбредаются,как коровы без пастуха, я их безуспешно сгонял обратно в стадо, но каждаявзбрыкивает, даже коровы не любят дисциплину и порядок. А я вот люблю… Вовсяком случае, стараюсь. Все-таки мы — инженеры, а для нас важно скрупулезно иточно подбирать слова. Прогресс — это точность формулировок. Потому, когда япостоянно натыкаюсь в инете на панические заголовки, что, дескать, русскийнарод вымирает, я вижу, этот человек себя к русскому народу не относит. Если быотносил, он сказал бы: «Мы вымираем», «мы спиваемся». Ведь даже фраза «мойнарод вымирает» несет в себе некую отстраненность от этого самого народа, но ядаже в такой формулировке не слышал! А только — «русский народ спивается»,«русский народ вымирает», «надо принять срочные меры, чтобы предотвратитьвымирание русского народа»…

Ну точно так же, как английские «зеленые» требуют принятиясрочных мер по спасению от вымирания широколапого бобра в Африке или стерха вСибири. Защитники природы искренне хотят сохранить популяции того бобра истерха. В разумных пределах, конечно. Маргарет Тэтчер сказала однажды, чторусских вообще-то требуется всего около пятидесяти миллионов, чтобы обслуживалинефтяные скважины, нефтяные трубопроводы и рудники по добыче железной руды,апатитов, бокситов и прочего добра, чего там много в недрах России. Как нишокирующе это прозвучало, но это вообще-то верно. Правда, она умолчала, чтоангличан при нормальном прагматичном раскладе потребуется оставить в живых небольше сотни человек. Чтобы водили туристов из России по Вестминстерскомусобору, показывали руины Камелота и место казни Томаса Мора, первогокоммуниста. Больше в Англии вроде бы ничего стоящего нет. Не только на взглядисконно русского, но и вообще…

Я вздрогнул, потряс головой. Мы сингуляры или как? Какогохрена во мне проснулось это мохнатое, древнее, племенное или даже родовое? Я впервую очередь человек, а уже потом русский! И вообще я только пока ещечеловек, но мысленно я уже в зачеловечестве…

Рядом гудит благожелательный голос Василия Петровича, явидел краем глаза Тимура, этот иногда кивает, но я не уверен, что слушает.

— Мы входим в этот мир, — говорил Василий Петровичважно, словно именно это он его создает, а остальных пропускает туда понепонятной доброте душевной, — где другие ценности! Но старые виснут наногах, не дают двигаться вперед. Потому с ними расправляемся молодецкимивзмахами кувалды. Увы, создавать тонкие инструменты для таких целей временинет, все ускоряется, а мораль и привычки у нас из прошлых веков. Не поменяешь,как одежду или старый мобильник на покруче…