И здесь уже не проскочит стандартная ошибка работниковбуквенного фронта, когда двое идут пешком, потом вдруг оказываются на конях, аза спинами у них сменяются мечи и топоры, а лук то исчезает, то появляется помере надобности.

Арнольд Изяславич нервно и заискивающе улыбался, кивал, совсем согласен, ну да, но когда более продвинутый друг пытался нагнуть его косвоению прог, отпрыгивал, как черт от святого креста.

Тогда Василий Петрович вытащил его на улицу и показал, чтоимпачи — это и есть то, что сейчас могут создавать писатели, если перейдут наупрощенный язык импизма.

— Почему упрощенный? — спросил Арнольд Изяславичопасливо.

— Потому что даже такой дает неизмеримо много!

— А есть и сложнее?

Василий Петрович сказал с достоинством:

— Конечно!..

— А ты…

— Владею, — ответил Василий Петрович, гордый, какЛюцифер. — А я, дорогой Арнольд, старше тебя на пять лет!

Сегодня Лора счастливо разносила напитки и крохотныепирожные, порозовевшая от удовольствия и кокетливо повизгивающая, когда мужчиныприподнимали короткую юбочку и щипали за клитор или оттягивали пухлые губы.

Тимур и Роман предпочли полуразвалиться на диванах, словноримские патриции, Лора даже поставила возле них столики с гроздьями винограда ибольшие чаши с вином.

Сегодня, когда мы расположились в креслах с уже привычнымифужерами хорошего вина, я мысленно прыгнул к началу нашей работы и поразился,как быстро перешли к легкому образу жизни. В первую пару лет говорили только оработе, спорили до хрипоты, ругались, доказывали, в последующие годы все бывалоточно так же, но в конце все то ли уставали, то ли успокаивались и переходилина более легкие темы.

Сейчас же с самого начала идет легкий треп ни о чем,перескакиваем с политики на бабс, зацепляем вскользь моду, вон даже впервыедопустили на брэйнсторминг масонской ложи, как саркастически называет Тимур,Лору, девочка прямо на седьмом небе от счастья.

Гулько поднял штанину Василия Петровича и постукивал пометаллу костяшками, выпытывая, как ему сейчас, не стремно ли быть в первомэшелоне.

Василий Петрович с усмешкой объяснил, что вообще-то никакогопервого эшелона, манипуляции с телом начались давненько. Бодибилдинг,татуировка и пирсинг — тоже вмешательство, а уж пластические операции — вообще,пусть спросит Алёну… Потом пошли смена пола, донорство органов итрансплантация, а теперь вот обычное протезирование переходит вкибернетическое, когда протезы уже лучше собственных конечностей.

Ко мне подсел Скопа, вздохнул так тяжело, словно толкалзаглохшую машину через весь город к чужому гаражу.

— Прости, шеф, что по делу. Проблема…

— Давай проблему, — сказал я сварливо. —Раньше только ради проблем и собирались.

— То было золотое время, — ответил онпечально. — В общем, кадры в самом деле решают все, как говорили древниегреки. Но не могу их набрать.

— Греков?

— Да хоть кого! Главное, чтоб кадры. Всего-то и нужноеще триста человек… Но из тысячи, что пришли на собеседование, две трети —блиповцы.

— Господи, — сказал я шокированно. — Почему такмного?

Он покачал головой:

— Ты меня не понял. Я сказал «из пришедших насобеседование». А восемнадцать тысяч были отсеяны еще по предварительномутесту.

Я охнул, но кулаки сжались сами, будто я стиснул пальцы нагорле нашей цивилизации. Блиповцы множатся, блиповцы становятся самой массовойпрослойкой населения. Блиповцы — это люди, которые смотрят на длинные сообщенияи откровенно признаются: неасилил. Их усыхающие мозги уже не в состояниисправиться с информацией, превышающей некий объем, что уменьшается с каждымгодом.

Вернее, с каждой расслабухой, балдежником, оттягом, сдоступными девочками, доступной инфой, которую не надо переваривать: видныеаналитики пережевали, а умелые смийцы адаптировали к восприятию блиповцев, чтоумеют читать только заголовки новостей.

Блиповцы живут абсолютно без усилий, и если им, скажем,предоставить бесплатно хлеб и воду, а также выход в инет, они никогда даже неподумают, чтобы идти работать или учиться. Вот так, от колыбели и до глубокойстарости, и просуществуют в блаженном ничегонеделании. К счастью, такойвозможности у них пока нет…

Скопа как угадал ход моих мыслей, или же они слишком четкопроступают на моем мужественном и, конечно же, волевом лице руководителя.

— А что потом, — сказал он грустно, — с этимилюдьми?

Я процедил сквозь сжатые зубы:

— Надеюсь, для них не будет никакого потома.

Гулько внимательно прислушивался, пересел к нам ближе исказал с осторожным оптимизмом:

— Всегда есть стимулы. Можно даже… людей побудитьработать. Даже потом.

— Это когда? — уточнил Скопа.

— Когда будет достигнута эра всеобщегоблагосостояния, — сказал я. — Когда процессы будут автоматизированынастолько, что практически все население лишится работы. К их радости, конечно.

Скопа кивнул, сказал Гулько:

— Вот видите, наш босс все время называет этих… людьми,а у тебя нет другого определения, как «быдло».

Гулько поморщился, а на меня посмотрел с укором, словно я,называя людей людьми, плюнул ему в суп.

— Неважно, — ответил он нехотя, — как ихназывать. Главное, чтобы они поработали еще лет тридцать.

Скопа сказал оптимистически:

— Закон Мура меняется в сторону ускорения. Так чтотридцать лет вполне могут превратиться в двадцать.

Гулько прорычал с пренебрежением:

— Слишком хорошо живут! Уже рабочий день им сократилидо четырех часов, а неделю до четырех дней!.. И отпуска дважды в год. Помесяцу. Бездельники…

Скопа сказал с удивлением:

— Ты чего? Радоваться надо, автоматизация все большевысвобождает людей. Теперь есть время для творчества, для развития способностей…

— Ты совсем дурак? — спросил Гулько, он оглянулсяна Тимура, тот ответил бы злее, но Тимур не слышит. — Нет, ты не простодурак, ты идиот!.. На какое творчество они тратят время? Да все правительстване знают, чем занять этих освободившихся идиотов вроде тебя! Для них и шоупридумывают все новые и новые, и все больше призывают трахаться и трахаться,ибо простой дурак больше ничего не знает и не умеет. Потому сейчас и уверяютвезде, что, мол, трахайся до упаду, будешь таким умным, талантливым, энергичным,красивым и даже долгожителем!..

— А-а-а-а, — сказал Скопа понимающе, — вотчто тебя задело… Эти гады трахаются чаще, чем ты! Понимаю, обидно. Но ничего,ты же все равно с куклами, а они не считают. И не требуют чаще.