Но даже это «немножко» уже слишком много для моего тела. Я не знаю, откуда у меня взялись силы и для той сумасшедшей пробежки по каналу, но эта энергия уже совершенно закончилась, истощилась. Я бреду, как старик, чувствуя боль во всех мускулах, неуверенность в каждом шаге.

Вдруг с облегчением я слышу, как Венцель говорит: «Мы пришли».

Мы заворачиваем за угол и оказываемся прямо перед входом в базилику Сан-Марко.

— Когда-то ты не смог бы даже приблизиться к базилике, столько здесь было туристов, — замечает Дюран, открывая массивную дверь.

Дневной свет входит вместе с нами, оставляя на стенах тени и очертания.

Венцель и Диоп спешат закрыть дверь.

Дюран вынимает свечу, зажигает ее. То же самое делают и Венцель с Диопом.

Я иду за ними, влекомый светом, как мотылек. Огоньки оставляют золотые отблески на всем вокруг.

Под ногами у меня что-то хрустит. Может быть, это хрустят щепки, отломавшиеся от деревянных досок?

Затем Дюран опускает свечу, и мы видим, как из темноты возникает череп.

Все трое опускают свечи вниз, освещая пол.

Он усыпан костями. Здесь десятки, сотни скелетов. Ковер смерти, который простирается, кажется, по всей базилике.

Я инстинктивно отшатываюсь к одной из колонн. Дюран и остальные, напротив, не выказывают ни малейшего смущения перед этой сценой.

— Пойдем, Джон. Не бойся, это всего лишь немного костей…

Это не страх.

Это почтение.

Это эмоция, которую ты испытываешь, найдя останки стольких своих братьев, объединившихся в этом святом месте. Кости тех, кого я находил в венецианских каналах, казались мне всего лишь частью пейзажа. Ужасно признавать это, но так и есть. Эти мертвецы кажутся мне совсем другими. С тех пор как я здесь, я впервые должным образом отнесся к тому, что передо мной — останки человеческих существ.

Они, должно быть, собрались здесь, когда их настигло известие о войне. Или, может быть, когда они поняли, что у них нет шансов выжить. Когда радиация и эпидемии начали перемалывать их, как зерно. И они инстинктивно пришли в то место, где они могли сделать последнее, что им оставалось. Молиться. Умереть рядом с реликвиями мучеников древности.

Я думаю, что в момент их личного Последнего суда они обрели в себе ту веру, которая вдохновляла их предков и которая была потеряна в Италии, поглощенной жаждой потребления и цинизмом.

Небольшое утешение — найти стольких верующих незадолго до смерти.

Я предпочел бы не топтать их, но это невозможно.

Я молюсь за них, в то время как пересекаю эту долину смертной тени, которая спустя недолгое время поглотит и меня.

— Пойдемте, святой отец, — говорит сержант.

Он сопровождает меня, держа за рукав здоровой руки и ведя по лестнице, которая спускается в темноту.

В глубине лестницы меня ждет кое-что, чего я совсем не ждал.

Средневековая крипта, освещенная факелом, свисающим со стены. Что-то совершенно неожиданное в городе, построенном на воде. Но еще более неожиданно — то, что навалено на полу между колоннами крипты.

— Ну да, мы тоже не сидели без дела, пока вы блуждали по городу, — замечает Дюран веселым тоном.

Пол уставлен ящиками, доверху заполненными массивными предметами из золота. Блеск драгоценных камней в лучах факелов делает пол крипты похожим на звездное небо.

Перед ящиками лежит и алтарная картина. Она тоже блестит золотом. Она распилена на части так, чтобы ее было удобнее тащить. Драгоценные камни из нее уже выковыряли, причем не особенно аккуратно. Лицо одного из святых порезано ножом так, что теперь он напоминает Джокера, противника Бэтмена.

Я поворачиваюсь к капитану.

— Да ладно, не обижайся. Эти сокровища здесь уже никому не нужны.

— Они не нужны и церкви.

Дюран закатывает глаза.

— Цель экспедиции была в том, чтобы привезти обратно сокровища Сан-Марко.

— Реликвии святого. Я знаю. Но это же было только прикрытие! Чтобы убедить Совет в необходимости этой экспедиции. Настоящей целью было доставить в Рим Патриарха!

Офицер качает головой:

— Эх, Джон, Джон… Какая наивность… Мы прекрасно знаем, что твоя миссия была поручена тебе кардиналом Альбани. Когда я говорю тебе, что наша цель — забрать сокровища, я совершенно не имею в виду, что это сказал нам Альбани. Это Патрицио Мори отдавал нам приказы. И, как видишь, мы их выполнили. Ну, по крайней мере, часть из них. Осталось не так уж много. А, ну да: еще мы забрали мощи святого. Они вон в том ящике.

— Ты служишь Мори! Ты служил им с самого начала! Что за мерзкая двуличность…

Капитан совершенно невозмутимо достает из кобуры пистолет и целится мне в лоб. Дуло пистолета всего в паре сантиметров от меня. Его рука ни капельки не дрожит.

— Я мог бы убить тебя еще снаружи.

— Мне кажется, ты и так собирался делать это. Несчастный случай с «опрыскиванием» на самом деле не был случайностью, не так ли?

Дюран ухмыляется:

— Ну… нет, на самом деле, нет. Поначалу и правда нам казалось, что ты нам будешь только мешать…

— Интересно, и что же изменило твое мнение? Ты решил, что мне будет полезна прогулка на свежем воздухе?

— О, а это неплохая идея. Но нет. Я взял тебя потому что — сам видишь. Тут куча вещей, которые придется тащить, и любая пара рук нам пригодится. Знаешь, как говорится: «Жатвы много, а делателей мало»…[103]

— Ну, пара рук в моем случае — не лучшее определение.

— Сейчас Марсель позаботится о ране. Это не очень серьезно. И кроме того, если бы ты остановился, этого бы не произошло.

— Учту на будущее. А сейчас могу я сесть? Я устал.

— Договорились. Конечно можешь. Марсель, принеси Джону чего-нибудь поесть, да и попить. И разберись с его раной.

Я сажусь на пол, прислонившись спиной к колонне.

— Ты на себя в зеркало-то давно смотрел? — спрашивает меня Диоп, пока снимает с меня куртку, чтобы обработать рану.

— Их нигде не было. А что?

— Потому что ты выглядишь, как зомби.

— А может, так оно и есть? Не боишься, что я тебя укушу?

— Нет. Зомби сейчас попрятались еще лучше, чем живые. Сколько времени ты провел на открытом воздухе без маски?

— Не знаю.

— Не знает он. Ну о’кей, сейчас тебе будет немного больно.

Я стискиваю зубы. Когда капрал дезинфицирует мои раны, такое впечатление, что на них льется едкая кислота.