– Сабета, неизбежное – не обязательно дурное, – повторил Локк. – Вот, например, мы воздухом дышим – это ведь неизбежно, так? А акулье мясо мне нравится больше, чем осьминожье. А тебе цитрусовые вина нравятся больше виноградных. В каком-то смысле это тоже неизбежно, так ведь? Ну и какое это имеет значение? Наши желания и наши предпочтения – это наше личное дело, мы не обязаны спрашивать ничьего позволения и ни перед кем отчитываться не должны.

– Ну, вот видишь… даже это тебе легко говорить!

– Сабета, послушай, что я тебе скажу… Ну, ты глупостями это назвала, но я очень хорошо помню, как тебя первый раз на Сумеречном холме увидел. Помню, как Беззуб с тебя картуз сдернул, а у тебя волосы растрепались. Как я у корней рыжину увидел, так мне будто мозги отшибло. Не знаю почему, но я обрадовался, понимаешь?

– Обрадовался?

– Ты – первая, кого я на всю жизнь запомнил. Я ни за одной девчонкой не увивался, даже с братьями Санца… ну… понимаешь? К Гильдейским лилиям не наведывался… Я только о тебе мечтаю, ты мне даже снишься… вот такой, какая ты на самом деле… рыжая… не крашеная, а…

– Что?!

– Я опять что-то не так сказал?

Она резко отдернула руку:

– Ты один-единственный раз в жизни видел настоящий цвет моих волос. В детстве, когда был совсем крохой. И до сих пор не можешь этого забыть. По-твоему, это должно мне польстить?

– Погоди, я…

– Какая я на самом деле? Да я вот уже десять лет волосы крашу – вот какая я на самом деле. О боги, какая же я дура! Привязался он ко мне… Тьфу! Да тебе просто хочется рыжую девку оттрахать, как любому теринскому охальнику и извращенцу.

– Ничего подобного! Я просто…

– Ты что, не знаешь, что я всю жизнь от работорговцев уворачиваюсь? А знаешь, почему мне Цеппи отравленный кинжал вручил еще тогда, когда Кало и Галдо даже до сиротского фунтика не доросли? Ты что, не слышал, чем теринские рыжие девственницы знамениты?

– Погоди! Честное слово, я не…

– О боги, какая же я дура! – Сабета оттолкнула его, и Локк с размаху шлепнулся на пустую кружку, которая тут же раскололась под его весом. – И как я сразу не сообразила, в чем дело! Восхищается он мной! Уважает! Фигня все это. А я-то, дурища, чуть не… Уходи! Убирайся отсюда немедленно!

– Да погоди же! – Локк заморгал, пытаясь смахнуть едкие слезы. – Я не хотел…

– Я очень хорошо понимаю, чего ты хотел. Пшел вон! – Она запустила в него пустой кружкой.

Локк поспешно выскочил с балкона и, споткнувшись, едва не скатился с лестницы второго этажа, но тут его подхватили крепкие руки.

– Спасибо, Жан, – пробормотал он. – Я…

Нежданный спаситель грубо развернул Локка и впечатал в стену. Локк оказался носом к носу с новым покровителем труппы Монкрейна и Булидаци.

– Ах, барон Булидаци! – пролепетал Локк. – Дженнаро…

Мускулистый эспарец придавил его одной могучей рукой и, откинув полу невзрачного сюртука, вытащил из-за пояса десятидюймовый клинок, тускло поблескивающий в сумраке лестничной клетки, – такой нож не выставляют напоказ, а разрешают им споры в темных переулках. Кончик ножа мгновенно впился в левую щеку Локка.

– Любезный кузен, – прошипел Булидаци. – Я тут решил проверить, как идут дела у моих подопечных. А придурки в таверне мне подсказали, что вы на балконе прохлаждаетесь. И, как выяснилось, прелюбопытные беседы там ведете. Похоже, вы от меня кое-что утаили. Извольте-ка объясниться…

Кончик ножа оцарапал кожу.

Локк застонал.

– Поподробнее, – сказал Булидаци. – И желательно с самого начала.

1

Нас опознают, – вздохнул Локк.

– Ни фига! – Жан помотал головой и, как истинный мастер недомолвок, добавил: – Мы выглядим хреново. Подумаешь, еще два усталых путника, с головы до ног в дерьме.

– Волантен уже наверняка в Картен вернулся, и Сабета ко всем воротам соглядатаев отправила. – Локк многозначительно коснулся пальцем виска. – Мы с тобой поступили бы точно так же.

– Ты слишком высоко оцениваешь нашу предусмотрительность, – хмыкнул Жан.

На возвращение в Картен ушло четыре дня. На второй день приятели выпрягли лошадей и, забрав из дилижанса все мало-мальски ценное, спихнули его в овраг, а сами отправились верхом, на старых седлах, найденных в ларях. Преследования лашенских констеблей Локк и Жан не опасались, но изгнанный из дилижанса путешественник мог отправить в погоню наемников. На древних трактах между городами-государствами ничьих законов не признавали, а потому столб пыли на горизонте обычно грозил путникам большими неприятностями, а то и смертью.

Наконец вдали показались смутные очертания города, но путь до городских ворот занял еще полдня – прибрежный тракт шел к Картену с востока, изгибаясь между холмов и деревушек на склонах.

– Может, ты и прав, – признал Жан. – Если спрятаться не удастся, то лучше взять нахрапом, пока она не опомнилась. Один ход у нас наверняка есть.

– Вот мы прямо к ней и заявимся! – Локк поморщился, стряхивая дорожную пыль с чумазых щек.

– Зачем?

– Завершить беседу.

– Тебе не терпится на корабль вернуться? С парой громил я справлюсь, но людей у нее больше чем достаточно.

– Я уже все обдумал, – заверил его Локк. – Есть один тип, который нас мимо охранников проведет.

– Как это?

– Очень просто. У Вордраты панталоны в обтяжку.

– И при чем тут это?

– А при том… Скоро сам увидишь. Тебе понравится.

– Как скажешь, – вздохнул Жан. – Раз я ничего толкового давно не делал, то сейчас незачем и начинать.

2

Локк и Жан смешались с толпой торговцев, охранников, таможенных чиновников, караванщиков и прочих путешественников. В отличие от чисто выметенных картенских улиц, Двор Праха с его пылью, грязью, грудами мусора и горами навоза как две капли воды походил на караванные стоянки в любом другом теринском городе.

Пока скучающие констебли расспрашивали путников, Локк напряженно вглядывался в толпу: люди Сабеты, скорее всего, работали парами – один для виду занимался каким-то делом, а второй в это время всматривался в новоприбывших. Локк, насчитав пять пар возможных соглядатаев, сокрушенно помотал головой: ну и что с того?