— Я, наверное, лучше поеду домой, — он резко остановился на верхней ступеньке лестницы, и я, не успев среагировать, ощутимо ткнулась носом прямо ему в лопатку. А когда чуть отстранилась и подняла голову, Максим уже успел развернуться лицом и буравил меня хмурым взглядом исподлобья.

— Я хочу, чтобы ты осталась, — на выдохе выпалил он, прервав повисшую между нами тишину, сквозь которую до сих пор доносились голоса его братьев, продолжавших пререкаться. — Извини, что не предупредил тебя заранее, но я именно этого и опасался: что ты сразу испугаешься и сбежишь. А мне действительно очень сильно хотелось, чтобы вы нормально познакомились, я поэтому и просил их приехать с кем-нибудь, чтобы тебе было комфортнее, чем если эти два лося будут расхаживать вокруг нас со своими идиотскими шуточками.

— Разве тебе не хочется провести время с ними, раз вы так редко видитесь?

— Нет, Полина, я хочу провести время с вами. Со всеми вместе, а не по отдельности, понимаешь? — его ладонь робко легла мне на щёку, большой палец легонько погладил скулу, будто смахивая с неё искры тепла, рассыпавшиеся по коже вместе с этим прикосновением. Хоть голос Иванова звучал ровно и уверенно, я видела, как тяжело ему даются такие слова, ведь и сама каждый раз всходила на плаху, решаясь озвучить свои чувства.

— Хорошо. Я просто не хотела тебе мешать, — я попыталась как-то оправдаться перед ним, но вынуждена была замолчать, оказавшись крепко сжатой в его объятиях, и уже привычно спрятала лицо у него на груди. Свежий аромат с ноткой цитруса, от которого моё сердцебиение опасно ускорялось, настойчиво пробивался сквозь сладковатый шлейф малинового геля для душа, которым мы мылись у меня в квартире.

— Ничего ты не понимаешь. Будь моя воля, я бы тебя вообще никогда не отпустил, — прошептал он мне в макушку, а потом отстранился и попытался сделать вид, словно только что ничего не происходило, сразу же сменив тему: — Только тебе придётся окончательно переехать ко мне в комнату, потому что гостевая в нормальном состоянии только одна и туда нужно будет поселить Тёмкиного друга. Он, кстати, очень вменяемый и спокойный, так что хотя бы с ним проблем не будет. А Никита наверняка приготовит что-нибудь изысканное на ужин, он у нас привередлив в еде и любит строить из себя эстета, каждый приём пищи сервирует как в ресторане.

Пока мы переносили мои вещи, Максим продолжал нервно тараторить, взволнованно поглядывая на меня. Он рассказывал о том, что Никита, желая позлить, всегда называет Артёма дохляком, а его — мелким, хотя за последние пару лет он уже успел догнать брата в росте. Что они могут переругаться из-за какого-то пустяка, а через десять минут уже спокойно сидеть вместе и обсуждать что-нибудь. Что за вечными упрёками друг другу и попытками подколоть кроется скорее желание вывести на эмоции и откровенность, особенно когда речь заходит о Никите: с тех пор, как он искренне стал интересоваться жизнью младших братьев, так и не смог перестроиться, пересилить себя и научиться просто открыто проявлять участие, так и застряв в амплуа взрослого и серьёзного мальчика, которому плевать на этих мелких букашек, живущих с ним под одной крышей.

Он с сожалением замечал, что раньше они с Артёмом могли постоянно шутить, но никогда не ссорились всерьёз, а последний год только этим и занимаются, даже в переписке умудряются сцепиться по мелочам. И порой ловил себя на мысли, что ему становится намного комфортнее находиться дома одному, чем в те небольшие интервалы, когда брат между командировками возвращается в Москву.

Как и было оговорено, через полчаса мы спустились в гостиную, где к тому времени уже царила идиллия: Никита сидел в обнимку с миловидной шатенкой и они вместе изучали что-то в телефоне, перешёптываясь друг с другом, ещё не знакомый мне парень, по-видимому, тот самый «друг» Миша, с каменным лицом переключал каналы на телевизоре, а Артём развалился в кресле и всем своим видом демонстрировал вселенскую скуку.

Меня немного потряхивало от волнения, и, когда снова начались все эти неуклюжие представления меня всем собравшимся, голос стал противно-тонким, с лихвой выдав все переживания.

— Это Джулия, — представил свою спутницу Никита, легонько потрепав её по пушистым волнистым волосам. — И она не говорит по-английски, чему я очень рад, ведь ни один из вас, оленей, не сможет ей наплести какую-нибудь дурость.

Его взгляд остановился именно на Артёме, и он, заметив это, сразу всполошился, аж подпрыгнув в кресле.

— Если уж на то пошло, то я знаю, как пользоваться гугл транслейт.

— Если уж на то пошло, то я знаю, как придушить подушкой спящего человека.

— А кушать-то мы будем? — словно не замечая снова начинающейся перепалки, ледяным тоном поинтересовался Миша, у которого оказался отлично поставленный командный голос, заставивший всех нас буквально вытянуться по стойке «смирно».

— Сейчас мы с Джулией как раз определимся с меню и пойдём готовить. А откуда у нас в холодильнике появились продукты, Макс? — Никита посмотрел на него с насмешкой и приподнял вверх одну бровь, а мне уже заранее стало неловко в ожидании ответа.

— Это заслуга Полины.

— Моё восхищение, Полина, — Никита или правда был приятно удивлён, или в совершенстве овладел мастерством тонкого сарказма, но под его внимательным взглядом я всё равно инстинктивно ещё плотнее вжалась в сидящего рядом Максима. — А ещё я увидел, что кое-кто смотрел Гарри Поттера без нас…

— Всё, Никит, кажется, наш птенчик готов вылететь из гнезда! — траурным голосом протянул Артём и картинно вытер со щеки воображаемую слезу.

— Господи, дай мне сил пережить эти праздники, — застонал Иванов, закрывая лицо ладонями под довольные усмешки своих братьев, специально подскочивших с места, чтобы дать друг другу «пять».

Максима мне было искренне жаль. Если бы меня начали так открыто подкалывать по поводу наших с ним отношений, я бы уже вжималась в спинку дивана с лицом цвета спелого томата, а он держался достаточно стойко, и лишь лёгкий розовый румянец начинал проступать на щеках.

— О нет, мелкий, праздниками всё не ограничится, — хмыкнул Никита.

— В смысле? — тут же дёрнулся Максим, переводя взгляд с одного брата на другого.

— Я в Москве до начала марта, если не выдернут на какую-нибудь внеплановую съёмку, — пояснил Артём, — а ты, видимо, не рад.

— Напротив, я счастлив, что несколько месяцев тебе самому придётся разговаривать с отцом на тему «о чём вообще думает Артём?», — ухмыльнулся Максим, расслабленно откинулся на спинку дивана и обнял меня рукой за плечи. Несмотря на все его предупреждения о том, что для них нормально немного повздорить, мне всё равно становилось как-то не по себе.

Потому что напряжение витало в воздухе, накаляло его докрасна и трещало маленькими вспышками тока, скапливающегося вокруг обоих братьев Ивановых. И это напряжение было настолько реальным, давящим и опасным, что списать его на обычные шутки или бытовые разногласия точно бы не вышло.

— Тяжело же вашему отцу будет смириться с тем, что Артём не думает, — вставил Никита, тут же шепнув что-то на ушко Джулии. Вот, пожалуй, единственный человек, которому явно было ещё более неловко и странно находиться здесь, чем мне: я хотя бы понимала, о чём все они говорят. А, с другой стороны, предпочла бы и не понимать. — Мы с Джулией пойдём готовить ужин, а вы тут развлекайтесь, детишки.