На площадке белобрысый красавчик остановился. Обр пустых разговоров не любил, а потому развернулся и…

Не тут-то было! Рука повисла бессильной плетью.

– Трус! Колдун проклятый! Честно подраться и то не можешь.

– Могу, – нехорошо усмехнулся белобрысый, – день и ночь мечтаю, как бы тебе врезать.

– Угу, – с горечью огрызнулся Обр, – с этакими штуками и я кому хочешь врежу.

– Ладно, обещаю, драться будем честно.

– Ну?!

– Только я сначала поговорить хотел. А без этих… кхм… штук ты слушать не станешь.

– Ну, говори, – рука оживала, и Хорт почувствовал себя увереннее, – говори, говори! А я уж подумаю, слушать тебя или нет.

Лекарь стоял спокойно. Глядел непонятно. Глаза синие, в волосах солнце костром играет. За одну улыбочку убить можно.

– Жданка сказала, ты Анну отсюда увозить хочешь.

– И увезу, – стиснул зубы Обр. – У тебя спрашивать не буду.

– А она хочет уехать?

– Хочет-хочет. Чего мы тут не видели-то!

– Нельзя ей уезжать.

– Еще чего скажешь?

Лекаришка прищурился.

– Давай так. Деремся честно. Я без этих наших штук. Ты без всякого железа. Заточка, небось, есть?

– Нету.

– Вижу, не врешь. Я думал, раздобыл уже.

– Тебя не спросил!

– Короче так. Ежели ты меня побьешь – сам вам коня с телегой приведу.

– Годится.

– Ну а если мой верх – никуда она не поедет. – А я?

– А ты как пожелаешь. Насильно тут у нас никого не держат. Идет?

– Идет, – хмыкнул Обр. – Как деремся?

– До первой крови?

– Не, так не пойдет. Кровь – дело случайное. Может, у меня нос слабый. Давай так, кто ляжет и встать не сможет – тот проиграл.

– Смотри, у меня рука тяжелая.

– Да уж смотрю.

Этот красавец, конечно, и годами постарше, и на полголовы повыше, и в плечах, может, пошире. Только чистенький уж очень. Рубашка вон белая, аж светится. Сразу видно, дома возрастал, при няньках-мамках, на молоке и сдобных булочках. Да и занятие у него – смех один. Подумав об этом, Обр снова разогрелся до нужного градуса и, наконец, врезал, метя в точеный нос. И промахнулся. Оказалось, что сдобные булочки красавчику не повредили. Дрался он ловко, и достать его было трудно. Уворачивался умело и удар держал хорошо. Поднаторел где-то. Только раз удалось с ног сбить, да и то вскочил сразу, как подброшенный. Утерся рукавом и с ходу врезал не ждавшему такого Обру коленом под дых. Пришлось самому судорожно глотать воздух. Прямой слева – ушел, прямой справа – принял на сгиб левой, а правой таки достал Обра. Крепко так достал, аж звезды в глазах. Палку бы сюда. Попробовал пару подлянок из запасов Маркушки, но оказалось, что белобрысый тоже не лыком шит. Губу ему раскровенить удалось, но что толку. Так, рубаху испачкал.

Оберон начал чувствовать, что еще не отошел от своего горного похода. Но надо держаться. Он дрался за Нюську и никаких слабостей позволить себе не мог. Руки у гада длиннее, да и тяжелее он, потому что выше. Повалить его надо, вот что. Обр собрался – и подсечка удалась на славу. Красавчик, ясное дело, не устоял и повалился спиной вперед, прямо в пустоту над зеленой травкой пустоши. Только ахнул, взмахнул руками и пропал за краем обрыва.

От неожиданности Хорт и сам рухнул на колени. Про обрыв этот он и думать забыл. А ведь там высоко, костей не соберешь. Да. Точно. Отвесная стена саженей в тридцать. Потом каша из каменных сколов и глубоких трещин.

Обра скрючило. Аж в голове помутилось. Убивать-то он лекаришку никак не собирался. Ну, проучить, чтоб к Нюське не лез, ну, рожу ему подпортить. Но чтоб вот так…Теперь снова бежать придется… Нюська слабенькая совсем…

Он подтянулся вперед, согнулся пониже, отыскивая окровавленное тело в белой рубашке. Может, живой еще? Может, вытащить можно?

– Эй, на что смотрим?

Обр дернулся и сам едва не сыграл головой вниз. Но его вовремя ухватили за пояс и поставили на ноги. Белобрысый гад, усмехаясь в лицо, вежливенько стряхнул пыль с Обровой рубахи.

– Нечестно! – выпалил Хорт. – Ты ж обещал не колдовать.

– Ты хотел меня убить?

– Нет! Но… Все равно нечестно!

– Пошли сядем.

Обра всего трясло, поэтому подчинился он без возражений. Уселись прямо на земле, под скалой, подальше от края. Последыш Хортов тяжело дышал, не зная, злиться ему или радоваться, что все обошлось. Белобрысый красавчик спокойно щурился на солнце. Ни стесанная скула, ни быстро распухавшая губа, ни пятна крови на белоснежной рубахе его не расстраивали.

– Я думал – в два счета тебя уделаю, – сообщил он.

– Это почему? – Обр сразу понял, что скорее злится, чем радуется.

– Ну, я старше тебя. А ты голодал долго и еще не оправился, – объяснил белобрысый. – Хромаешь немного. Хотел бы поглядеть на того костолома, который ногу твою лечил.

– А я думал – тебя с одного удара собью, – нехотя признался Хорт.

– Это почему?

– Ну, ты ж маменькин сынок. Рубашечка белая. Да к тому же лекарь. Лекарям драться не положено.

– У меня отец знаменитый боец был, а дядя – Трубежский воевода. Целый год душу из меня вынимал, пока палаш держать не выучил. Да я и сам на войне побывал.

– У меня вся жизнь как на войне, – огрызнулся Обр. – А ты знатного рода, что ли?

– Угу.

– Ладно, давай, веди коня. Я выиграл.

– Почему ты?

– Потому! Если по-честному, без этих ваших штук, ты бы сейчас там лежал. И точно не встал бы.

– Хм. Пожалуй, верно. Лежал бы. И коня приведу. Хоть сейчас. Езжай себе, скатертью дорога. Только без Анны.

– Так и знал, что обманешь!

– Да ты на меня не косись. Ты пойми, нельзя ее с места трогать.

– Почему нельзя?

– Потому, – белобрысый отвел глаза, принялся разглядывать дальний лес. – Помирает она.

– Врешь! – вскинулся Обр. Ясно, врет. Хочет, чтоб девчонка ему досталась.

– Я травник. Мне в таких делах врать нельзя. Я клятву давал.

– Ну, ошибаешься, – смягчился Оберон. – Все вы, лекари, ничего не смыслите. Она слабая, конечно. Но ведь улыбается. Веселенькая такая. Петь опять начала.

– А раньше не улыбалась?

– Редко.

– Козел ты винторогий!

– Сам козел! – с полной убежденностью ответствовал Обр.

Но лекаришка козлов обсуждать не захотел.

– Ты даже не понимаешь, что натворил. Не знаешь, какое чудо тебе досталось!