А Ее Великолепие император об этом вообще не знала. Единственным человеком, который не был пилотом «Осколка», не служил в министерстве войны, но знал об этом, был он, Восемь Антидот, императорский наследник.

Он не был императором всего Тейкскалаана, пока не был. Может быть, ждать оставалось не так уж и долго, и тогда его слово – его приказ – будет открывать любую дверь во Дворце-Земля, любую дверь в Городе.

Будет, если только другой приказ не отменит его – приказ настоящего императора, который может отменить любой другой приказ в империи.

Ему нужна была запечатанная императорская инфокарта. А еще «Осколок» или его пилот, но и одного только «Осколка» будет достаточно.

Он все еще стоял у себя в комнате за дверью. Прямо на него смотрел глаз камеры, принадлежащей Городу, – он знал об этом. Одна камера на двери, одна на окне, одна на окне в ванной. Город всегда с ним, алгоритм наблюдения за ним, обеспечения его безопасности. Он попытался сохранить на лице неизменное выражение. Не показать, как его трясет, насколько он приблизился к грани изнеможения и насколько переполнен мыслями о возможности сделать что-то – он даже опасался, что его взорвет изнутри. Ему необходимо было в полной мере оставаться самим собой. Нормальным, разочарованным и разозлившимся. И он определенно, точно не должен был брать открытую, пустую, изготовленную из кости животного инфокарту, присланную ему Девятнадцать Тесло, когда она вызвала его на разговор несколько ночей назад. Палочка инфокарты, на которой было выгравировано изображение трона с копьями солнечных лучей. Безусловно, он не должен брать ее со своего стола вместе с одной из автоматических печатей, которую не требовалось разогревать, и идти в ванную, чтобы постоять под душем, не включая воду. Он был не глуп и понимал, что взять палочку открытой инфокарты в мокрую руку – означало просто сжечь ее, лицом к выложенному плиткой углу, чтобы его не видела камера наблюдения, о которой он знал, и все другие камеры, о которых он не знал.

Ему не нужно было, чтобы его вообще перестали видеть. Он хотел, чтобы его перестали видеть на какое-то достаточно долгое время.

На составление приказа ушло больше времени, чем он хотел. Восемь Антидот никогда прежде не писал приказов, и его первая попытка звучала так, будто он изображал из себя одного из персонажей «Рассвета с надвигающимися тучами». Сплошные древние глагольные формы, давно вышедшие из употребления даже в императорских заявлениях. Вторая попытка была попроще, и он в ней больше походил на себя, а это означало, что говорил он как ребенок. Но лучше уж говорить как ребенок, чем как фальшивый император голодрамы.

«Его Сиятельство Восемь Антидот, соимператор, наследник лучезарного солнцетрона копий, – писал он, вырисовывая глифы, – от имени правительства многозвездной Тейкскалаанской империи яотлеку, капитану Флота Девять Гибискус Десятого легиона. Тейкскалаан является цивилизацией, и наш долг сохранить ее. Этот приказ запрещает использование оружия или тактик, предназначенных для уничтожения цивилизаций в связи с угрозой инородцев за пределами сектора Парзравантлак, включая ядерные удары по планетарным системам, на которых обитает гражданское население, за исключением случаев, когда таковые оружие и тактики являются единственным средством, стоящим между нами и полной гибелью известной цивилизации».

Вероятно, это было сказано достаточно сильно. Он подумал, что, возможно, задает тренд для будущих императоров, и решил, что имеет на это право, раз у него есть такое желание. Он был самим собой, и Девятнадцать Тесло позволила ему быть самим собой, он знал это и знал, что это правда. Это правильно, по-тейкскалаански.

Он запечатал инфостик. Автопечати Восемь Антидота имели именной глиф, но его это устраивало. Имени должно хватить. Он должен был продолжать верить в это.

Теперь ему только нужно доставить инфокарту в межзвездную почту и найти пилота «Осколка» или просто «Осколок», чтобы попытаться поговорить с…

Значит, ему предстоит вернуться в космопорт Сокровенной области. В этот момент пустота в его желудке обратилась в жуткое бурление. Он не хотел туда. Космопорт в Сокровенной области – место, где он был, когда случился сход поезда с рельсов в метро. Звуки сирен, паника, все знают, что нужно делать, а он – нет. Невозможность добраться до дома, взрывные устройства… Пять Агат так до сих пор и не сообщила ему, было ли там на самом деле взрывное устройство вроде того, что убило женщину в Беллтауне, и случилось ли это происшествие из-за него, не пытался ли кто-то его убить.

Он пребывал в ужасе еще до того, как состав сошел с рельсов. Даже если никто не пытался его убить, он может умереть сам по себе, если и дальше будет чувствовать себя столь унизительно ничтожным.

Но ему необходимо вернуться туда. Никто другой за него это не сделает. А он не знал, где еще, кроме как в космопорте Сокровенной области, можно найти «Осколок» или киоск министерства информации, чтобы отправить императорское послание по системе внутренних гиперврат. Возникло ощущение, будто его желудок ползет к горлу.

«Вот же гребаные звезды!» – чуть не криком вырвалось из него, впервые в жизни произнес он нецензурное слово, как взрослый. А потом его вырвало. Он отвернул голову от инфокарты, чтобы на нее не попало.

* * *

– Нет-нет, я жив, Мальва, – сказал Двадцать Цикада, его голос звучал едва различимо через хрипы и помехи. Три Саргасс подалась поближе к консоли связи, словно это могло что-то изменить, да она и сама понимала, что ничем не поможет. – Пока жив. Пытаюсь понять, что меня прикончит – жара или эти когти, – ты не волнуйся, охоту на меня никто не объявлял, я… гммм, я заложник, который говорит или рисует как минимум. Долго я с тобой говорить не могу. Их не особо интересуют наши немузыкальные ротовые звуки, а ты всех певцов забрала на корабль.

– Не говори со мной, – сказала Девять Гибискус. – Говори с ними. И не умирай. Эта линия открыта, я пошлю за тобой «Осколки»…

– Если бы мне были нужны «Осколки», то я ко времени их прибытия был бы уже мертв. Стой. Они, кажется, рисуют фракталы. Или… мицелий…

Снова помехи. И молчание.

В это молчание Три Саргасс со всей порочной шутливостью, которую сумела собрать в себе, сказала:

– Ну, видите? Все еще говорит. Лично я считаю, что мы должны дождаться официальной команды императора, прежде чем бить по ним кулаком. Вы же сами знаете, что, как только начнете атаку на планетарную систему, Двадцать Цикада умрет на Пелоа. Ради чего, яотлек? Какую жертву вы приносите?

Девять Гибискус медленно повернулась к ней – это движение было более угрожающим, чем было бы быстро катящееся на нее колесо. «Так вот почему грузик для колеса, – подумала Три Саргасс, – теперь понятно». Только бы никто не заметил, что она вот-вот впадет в истерику. Истерика должна была случиться после переговоров!

– Я уже послала запрос на подтверждение императору, уполномоченный. Нет смысла повторять этот аргумент.

– Конечно, – ответила Три Саргасс. «Легче, спокойно!» Затем она повернулась в своем треугольнике лицом к Дарцу Тарацу. – Скажите нам, советник, – проговорила она, роняя уровень официоза и придавая своему голосу злобно-скучающее выражение: поэт, которому при дворе приходится разговаривать с кем-то малограмотным. – Каким образом, по вашему мнению, посол Дзмаре может быть в ответе за ваше, скажем так, неожиданное явление? Насколько мне известно – а я была вместе с послом с того времени, как вы любезно позволили мне приостановить ее заслуженный отпуск, – она не сделала ничего иного, кроме соучастия во всеобщих попытках минимизировать потери и пролить свет на этот беспросветный конфликт. Что, вы там сказали, она не смогла сделать? Связаться с вами? Советник, да когда у нее было на это время?