Она села напротив него, что выглядело как своего рода уважение, которого он заслуживал. Он все-таки был членом иностранного правительства. Она могла позволить себе обходиться с ним вежливо во время допроса. А допрос должен был отвлечь от мыслей о том, каким странным показался ей голос Двадцать Цикады, от остаточных образов гибели в горячих искрах «Осколков». Они, казалось, навсегда поселились за ее веками, хотя она и провела перед голографическим изображением их гибели меньше суток. А еще отвлечь от мыслей об ускоряющейся кривой все еще медленного, но уже практически очевидного вектора атаки Шестнадцать Мунрайз.

Она уже не была уверена, что вообще хочет останавливать Шестнадцать Мунрайз, каким бы ни оказалось окончательное мнение на этот счет императора Девятнадцать Тесло.

– Советник Тарац, – сказала она. – Флот приносит свои извинения за то, что ненадолго идентифицировал ваш корабль как вражеский, и рад, что на протяжении этого заблуждения вы не претерпели никакого ущерба. Добро пожаловать на «Грузик для колеса».

– Как это похоже на тейкскалаанцев – сказать «добро пожаловать» и надеть на меня наручники, – ответил советник.

Как ей сейчас не хватало Двадцать Цикады, страшно не хватало! Очень трудно быть инструментом угрозы и голосом разума в одном лице.

– Как это похоже на варвара, – сказала Девять Гибискус, не придумав ничего лучше, – принять доброжелательное приглашение за возможность продемонстрировать неблагодарность. Я – яотлек этого Флота, советник. Я командую здесь в качестве протянутой руки нашего сиятельного императора, и в сфере моих полномочий я наделена властью, равной ее власти. Я должна сейчас находиться на мостике и выслушивать доклады моих солдат, но вместо этого трачу время на то, чтобы просить вас рассказать, что вам известно о продвижении вражеских кораблей в направлении вашей станции. Ради вас и ради ваших соплеменников, а также ради всех, кто находится на этом корабле, предлагаю вам передать мне знание, которое необходимо нам обоим.

– Для чего яотлеку Флота знать, что все ее корабли и оружие не смогли помешать врагу пройти мимо нее, а потом и через гиперврата, которые она охраняет? – спросил советник. Его тейкскалаанский был высокопарен, собран по частям, полон устаревших форм глаголов, но при всем при том совершенно правилен. Интересно, подумала Девять Гибискус, как часто этот советник разговаривал со своими послами, насколько глубоки были эти разговоры и на каком языке велись?..

– Для того чтобы знать, сколько и с какой скоростью, советник, – ответила она, – и стоит ли нам распылять силы, отправляя легион-другой на защиту вашей станции. Или же просто встать за следующими гипервратами и смотреть, хватит ли тридцати тысяч ваших жизней для того, чтобы насытить врага. Вот зачем яотлеку Флота нужно это знать. – Ей доставило удовольствие говорить почти теми же странными конструкциями, что и советник. Но по подвижному, выразительному лицу варвара она видела, что варвару это как раз не понравилось. Может быть, он решил, что она считает его идиотом.

Нет, она не считала его идиотом. Он представлялся ей змеей, и она теперь пыталась разобраться, кто такая Махит Дзмаре: тоже змея или та, кого змея покусала. Тарац некоторое время смотрел на нее, не мигая, потом заговорил:

– Сколько их? Достаточно, чтобы мы собрали всех наших пилотов, чего не делали на протяжении вот уже семи поколений. С какой скоростью они двигаются? Если бы вы объяснили нам, необразованным варварам со станции, как можно увидеть невидимое, тогда я смог бы ответить на ваш вопрос.

Она могла это представить: прилив черной пустоты, которая поглощает корабли и людей быстрее, чем можно сосчитать потери. Она могла это представить, потому что видела такое своими глазами. Своими глазами и глазами своих пилотов на «Осколках».

Почему она позволила уполномоченному убедить ее не уничтожать этих существ?! Существ, которые пожирали миры и готовы были пожирать и дальше, этих истекающих ядовитой слюной уничтожителей ее кораблей, которые взяли в плен ее адъютанта, убивали ее пилотов и могут погубить ее карьеру!.. Почему же она сидит и ждет, когда следует хотя бы попытаться уничтожить источник этой заразы, если это в ее силах?!

– Я ценю вашу откровенность, советник, – сказала она ровным, ледяным голосом, чтобы скрыть ярость, бушевавшую в ее горле и груди, горящий двигатель ее эмоций. – Я сейчас вызову главного штурмана, который поможет вам указать на наших картах места вторжения. Но у меня есть еще один вопрос: на станции есть быстрые корабли? Нам может понадобиться вся помощь, которую можно найти.

– Вам нужно будет поговорить с советником по пилотам Ончу, чтобы координировать такое использование наших ресурсов, но у нее есть основания сохранить эти силы при себе, – сказал советник, начиная подаваться вперед и впервые за все время его присутствия на корабле выражая заинтересованность. – Советник Ончу не одобряет даже эти мои крошечные усилия достучаться до вас. Вы – во всей вашей великой мощи, о несравненный Тейкскалаан! – должны были быть в состоянии не подпустить этих монстров к нашему дому. Так что советник Ончу немного занята в данный момент.

Девять Гибискус была готова наброситься на него, сказать, что оскорбление всего Тейкскалаана вряд ли поможет спасти станцию, но не успела – ее облачная привязка закрыла один ее глаз зеленым с белым. Два Пена вызывала ее с мостика: Пчелиный Рой снова вышел на связь и звал ее.

* * *

За помехами адресной связи с Пелоа-2 голос Двадцать Цикады звучал особенно надрывно, что заставило Девять Гибискус вспомнить некоторые из их самых первых совместных заданий. Быстрое, живое, неожиданное многословие, которым грешил он, когда недосыпал, перерабатывал и ни секунды не сомневался в форме Вселенной, потому что знал ее закономерности. По крайней мере, он не называл ее Мальвой или, что еще хуже, «моя дорогая» – если он еще раз назовет ее так, то она первым делом убьет его, прежде чем он скажет еще какие-нибудь слова, которые разобьют ее сердце.

Он, конечно, говорил с Дзмаре и Три Саргасс, которые в ее отсутствие заняли место у консоли связи. Рядом с ними стояла Два Пена, внимательно наблюдала, словно ждала, когда уполномоченный или станциосельница совершат какое-нибудь предательство, чтобы она могла вырубить консоль полностью. Девять Гибискус вошла в момент, когда звучала концовка предложения:

– …почти абсолютно уверен, уполномоченный, что понимаю не только их способ беззвучной коммуникации, но и то, как им удается коммуницировать быстрее, чем мы можем отследить. Это вовсе не речь, это коллективная сеть.

– У них общий разум? – спросила Дзмаре, и в этот же момент Три Саргасс спросила:

– У них общая память?

Она и Дзмаре уставились друг на друга, словно у них была какая-то сокровенная общая тайна.

– Разум или память, – подытожила Дзмаре. – Если так можно сказать…

– Так я сказать не могу, – возразил Двадцать Цикада. – Определенно сказать пока ничего не могу. В данный момент мы все еще рисуем друг для друга картинки, и они, кстати, находят меня и отсутствие у меня сетевого подключения фактами весьма тревожными, но что такое память в коллективной сети разумов?