А в 1858 году он отправился в Среднюю Азию. Его задачи были просты — выяснить, насколько сильно в регионе, с точки зрения политики и экономики, влияние англичан, каковы настроения внутри местных элит. С Кокандским ханством все было более-менее ясно: придется воевать, хотя и не очень хочется, но вариантов не остается, кокандцы продолжают совершать набеги. С Хивой и с Бухарой ситуация для Петербурга была не столь однозначной. Открыто с Россией ни то, ни другое государство не конфликтовало. Но и с англичанами тоже. Вроде торговлю русским купцам не запрещали, но и много торговать не разрешали. Русских дипломатов всегда принимали при дворах неплохо. Не всегда тепло и радостно, но никогда открыто не хамили. Но и с английскими посланниками в большинстве случаев обходились так же. Государства Азии упорно пытались усидеть на двух стульях, изо всех сил старались лавировать, никак не желая принять тот факт, что чем дальше, тем хуже это у них будет получаться.

Менялись времена. Начиналась эпоха открытого противостояния Англии и России. И в этих условиях надо было или выбирать одну из сторон, или жестко соблюдать безупречный нейтралитет. Ни того, ни другого азиатские правители делать не хотели, да и не умели. Сегодня дать слово, а завтра сделать все наоборот — это была обычная практика, в том числе и дипломатическая. На самом деле экспедиций в Азию отправили сразу две — «одну научно-политическую в Герат и, по возможности, далее в Афганистан, чрез Персию; другую для исследования р. Амударьи, Хивы и Бухары, под предлогом ответного посольства России на посольства, присланные из этих ханств с поздравлением по случаю Коронации Государя Императора».

Игнатьеву было поручено еще раз донести до среднеазиатских политиков простую мысль: коммерческие связи с Россией выгодны им больше, чем связи с Англией, режим благоприятствования и гарантии безопасности для российских купцов и их товаров пойдут на пользу всем. Еще он должен был собрать как можно больше военных, политических и прочих сведений, в том числе и оценить возможности судоходства по Амударье. Русский разведчик в своих воспоминаниях писал:

«Зная, что азиатцы подчиняются лишь материальной силе, что им доверяться нельзя и что обыкновенные дипломатические переговоры редко ведут к благоприятным результатам, я предлагал ряд мер, которые доставили бы посольству возможность быстро и внушительно воздействовать на ханов Хивы и Бухары, и обусловливал появление посольства, в этих двух Азиатских столицах, пропуском наших военных судов по р. Аму, с достаточными средствами для верного достижения имевшейся в виду нашем цели»[187].

Миссия Игнатьева состояла из почти ста человек — охрана из казаков, переводчики, причем до Хивы часть дипломатической миссии проплыла по Амударье на пароходе «Перовский» под командованием Бутакова. Произошло это летом 1858 года. Причем Игнатьев, для того чтобы получить разрешение проплыть по реке, прибегнул к той же уловке, что за много лет до него Александр Бернс в Синде. Русские дипломаты пояснили, что подарки хану — среди них был даже орган — такие большие и тяжелые, что через пустыню их просто не провезти. Поэтому, если есть возможность переправиться через Аральское море и подняться по реке, то пусть многоуважаемый хан им разрешит это сделать.

Многоуважаемый хан Саид Мухаммед разрешил и подарки принял, но дальше плыть русским по Амударье не позволил. Из донесения Игнатьева директору Азиатского департамента от 2 августа 1858 года:

«Сеид Мухаммед не доверяет никому из своих подчиненных, боится их козней, хочет все делать сам и отстранить возможность, чтобы советники его могли быть подкуплены миссией и иметь какое-либо влияние на решение дела… Вместе с тем Сеид Мухаммед не имеет достаточно твердости духа и уверенности в себе, чтобы самостоятельно обдумать и решить что-либо самопроизвольно в деле государственном, и поэтому прибегает беспрестанно к мнению многочисленного совета, никогда не приходящего к какому-либо заключению, пока хан не выскажет своей воли, и затрудняющего еще больше ход дела. Стесненный, с одной стороны, туркменами, зная намерение киргизов перейти в русское подданство, находясь под сильным влиянием бухарского эмира, которого он боится несравненно более нас, опасаясь между тем нашего соседства и встревоженный нашими действиями в степи, — Сеид Мухаммед видит в каждой уступке в пользу русских конечную свою гибель и ущерб собственному достоинству…»

Правда, переговоры нельзя считать неудачными — Игнатьев смог уговорить хана открыть рынки Хивы для российских купцов. Договор, заключенный полковником, выглядел так:

Условия, предложенные хивинскому правительству миссией Н. П. Игнатьева

1858 г.

1. Никогда не предпринимать никаких явных, ни тайных враждебных действий против России и не возбуждать ближайшие к хивинским владениям туркменские, киргизские и каракалпакские рода к неприязни с Россией и ко взаимной вражде друг с другом.

2. Не потворствовать никаким грабежам, захватам, содержанию в плену русских подданных и в случае, если бы подвластные Хиве племена произвели таковые действия, то предавать виновных немедленному наказанию, а ограбленное имущество выдавать русским властям для возвращения законному владельцу.

3. Ответственность за личную безопасность и за сохранность имущества всякого российского подданного, находящегося в хивинских владениях; не делать русским подданным никаких насилий и притеснений, а также караванам, идущим в Россию и из России; в случае же смерти русского подданного во время бытности в Хивинском ханстве отпускать в целости оставшееся после смерти имущество для передачи законным его наследникам.

4. Дозволить российским судам свободное плавание по реке Амударье.

5. С товаров, привозимых российскими купцами в хивинские владения, установить постоянную пошлину не свыше 2,5 % с действительной ценности товара и взимать эту пошлину единожды при ввозе товаров, производя оценку оных безобидно для русских торговцев, т. е. сообразно с продажными ценами.

6. Для наблюдения за ходом торговли и заведывания делами русских подданных позволить постоянное пребывание в Хиве русского агента (караван-баша)[188].

Хотя все понимали, что такое договоры с азиатскими политиками. Как уже говорилось, в Азии легко могли отказаться от заключенных, даже письменно, соглашений, признать их ничтожными. Скажем, когда Игнатьев напомнил хану о договоре с полковником Данилевским от 1842 года, хан и его министры заявили, что они содержания акта, заключенного ими же в 1842 году с полковником Данилевским, “не помнят” и даже “не нашли его” в своих канцеляриях…:

«Если бы гоняться за заключением трактатов, большей частью ни к чему не ведущих, подобно тому, как договор, заключенный Данилевским в 1841 г., но никогда не соблюдавшийся, то можно было бы и теперь заключить договор, приняв в соображение, что нынешние уступки хивинцев несравненно важнее тех, коими мы до сих пор довольствовались. Я почел за долг совести не продолжать более переговоров и не подписывать дружественного акта, ибо хан не согласился на свободное плавание по реке Аму судов наших. Договоры с Хивой бесполезны, пока хивинцы не убедятся в необходимости нас слушаться и свято исполнять обещанное нам, а этого… нельзя достигнуть одними рассуждениями и объяснением доводов…»