Миранда и Клара остались вдвоем. Миранда не стала отказываться от предложения, сделанного ее коллегой, потому что Клара вызывала у нее искренний интерес: в этой женщине было что-то особенное, хотя Миранда никак не могла понять, что именно ее заинтересовало.

– Вы живете в Ираке, но совсем не похожи на иракских женщин, – сказала Миранда, намереваясь разговорить Клару.

– Это моя родина, и… В общем, никто из местных не сказал бы, что я не похожа на иракскую женщину.

– У вас голубые глаза, да и цвет вашей кожи… Вы сильно отличаетесь от ваших соотечественниц.

– Мои бабушка и дедушка родом из разных стран. Я, так сказать, метиска.

Миранда тут же почувствовала прилив симпатии к Кларе: между ними двумя было кое-что общее, так как и Миранда были «метиской».

– Да! Этим и объясняется, почему у вас необычные для здешних мест глаза и цвет кожи. Скажите мне, а как вам здесь живется?

Вопрос Миранды застал Клару врасплох, и она невольно насторожилась, опасаясь, что ей будет не так-то просто отделаться от этой журналистки.

– Что вы имеете в виду?

– Вам, как женщине образованной и чувствительной, наверное, тяжело жить в условиях существующего в Ираке режима.

– Я никогда не совала нос в политику, она меня просто не интересует, – сухо ответила Клара.

Миранда сердито посмотрела на собеседницу и подумала, что эта женщина не такой уж симпатичный человек, как ей поначалу показалось.

– Политика касается нас всех. Хотя некоторые люди и говорят, что она их не интересует, они не могут полностью от нее отгородиться.

– Я всю свою жизнь занималась только учебой, и ничем больше.

– Однако кроме учебы вы, наверное, все же интересовались и тем, что происходит вокруг вас, – раздраженно сказала Миранда.

– Я скажу вам, что было вокруг меня: одно из немногих на Востоке светское общество с набиравшим силу средним классом, а еще определенный уровень благополучия и спокойная жизнь для большинства иракцев. Но когда началась блокада, все рухнуло.

– Но здесь неплохо жилось тем, кто был лоялен к существующему режиму. А что вы мне скажете о пропавших без вести, об убитых, о массовом истреблении курдов, обо всех других зверствах, творимых режимом Саддама Хусейна?

– А что вы мне скажете о поддержке Соединенными Штатами Пиночета и аргентинской хунты? А о поддержке ими Саддама до тех пор, пока он их устраивал? Может, они станут бомбить все страны, которые не соответствуют их стандартам? Могу вас заверить: они и пальцем не тронут ни Саудовскую Аравию, ни Объединенные Арабские Эмираты, ни Китай, ни Корею. Я уже по гордо сыта двуличной моралью Запада.

– Я тоже, и буду – в пику этой морали – во всеуслышание говорить то, что думаю. А в вашей стране – самая что ни на есть гнусная диктатура.

– Вам следовало бы осторожнее высказывать свое мнение.

– А что, вы на меня донесете? – с иронией спросила Миранда.

– Я вовсе не собираюсь этого делать. Что за вздор!

– Я не оправдываю войну с вашей страной, я против этой войны, однако я хочу, чтобы иракцы освободились от Саддама Хусейна.

– А если они этого не хотят?

– Не будьте такой циничной, вы ведь прекрасно знаете, что они просто не в состоянии это сделать.

– Этой страной должна управлять твердая рука.

– Какое пренебрежение к соотечественникам!

– Это вовсе не пренебрежение, я действительно считаю, что так должно быть. Если бы Ираком не правил Саддам, то правил бы кто-нибудь другой, потому что без твердой руки наша страна просто развалилась бы. Такова объективная реальность.

– А права человека, демократия, свобода, солидарность… Эти понятия для вас хоть что-нибудь значат?

– То же, что и для вас, однако нельзя забывать, что мы находимся на Востоке. Было бы ошибкой пытаться подогнать нас под ваши мерки.

– Права человека универсальны – что здесь, что в Пернамбуку.[13]

– Вы плохо знаете арабов.

– Я считаю, что свобода и человеческое достоинство не зависят от того, где тот или иной человек родился.

– Вот и прекрасно. Я больше не собираюсь с вами спорить. Вы пытаетесь смотреть на Ирак через призму своего мировоззрения, и это мешает вам увидеть правду.

– Когда я год назад приезжала сюда, познакомилась с одним из журналистов местного радио. Затем через несколько месяцев я снова приехала в Ирак и позвонила этому журналисту, но в его доме никто не взял трубку. Тогда я обратилась на его радиостанцию, и там мне ответили, что он «исчез»: к ним на радиостанцию как-то раз пришли сотрудники Мухабарат и увели его. С тех пор его никто не видел. Его жена продала все, что у нее было, так как ей сказали, что можно подкупить одного чиновника, и он сообщит, где находится ее муж. Она продала дом, машину, прочее имущество и передала деньги некоему посреднику, оказавшемуся настоящим мерзавцем, потому что он, как только получил деньги, тут же написал на эту женщину донос. Вскоре она тоже исчезла. Их дети теперь живут у своей бабушки.

Клара лишь пожала плечами: она не знала, что на это можно было ответить. Когда ей рассказывали о подобных случаях, она предпочитала помалкивать. Ей в Ираке жилось неплохо – это единственное, что она могла по этому поводу сказать. Это и еще то, что ее всегда хорошо принимали во дворце Саддама. Нет, она не станет осуждать Саддама Хусейна: ее дедушка не позволил бы ей этого делать, да и сама она отнюдь не горела желанием поносить существующий режим.

– Вы прекрасно знаете: то, что я рассказала, – не выдумка, – заявила Миранда.

Упорное молчание Клары начинало ее раздражать.

– Востоку нужна революция, причем настоящая революция, которая покончит с преступными правителями и со средневековыми режимами, пренебрегающими правами человека? – запальчиво сказала Миранда. – Как только люди на Востоке поймут, что их общество поражено раковой опухолью, и решатся ее удалить, Восток сразу же превратится в могучую силу.

– И вы думаете, что это здесь кому-то нужно? – спросила ироническим тоном Клара.

– Конечно нет. Местные заправилы предпочитают, чтобы люди на Востоке по-прежнему были порабощены своими коррумпированными правителями и верили, что источник всех их бед – Запад, люди другой веры, и что единственный выход – это перебить иноверцев. Вашу правящую элиту устраивает невежественный народ, ведь так легче использовать его в своих целях. Но хуже всего то, что такие люди, как вы, бездействуют стоят в сторонке и стараются не замечать того, что происходит вокруг, потому что им самим живется хорошо.

– А вот лично вы на чьей стороне? – спросила Клара.

– Я? Я вам уже говорила, что отнюдь не поддерживаю Буша и его планы развязать войну в Ираке. Однако я не принадлежу и к тем салонным прогрессистам, которые имеются и здесь на Востоке. Они считают, что политически корректно придерживаться той точки зрения, что все мусульманское – замечательно и что нужно уважать особенности и традиции Востока. Я не уважаю никого, кто не соблюдает принципы, изложенные в Декларации прав человека, а в этой части мира их никто не соблюдает.