— Ты с самого начала хотел от них избавиться! —взвизгнула Кейт. — Я помню, как ты настаивал, чтобы я сделала аборт,потому что тебе так было удобнее. Ты не хотел детей. Ты хотел и дальше жить,как тебе нравится, — мотаться по всему миру, летать на самолетах, а домойприезжать на пятнадцать минут в месяц! Когда ты мне нужен, тебя никогда нет!После аварии тебе понадобилось целых пять дней, чтобы вернуться, а ведь я моглаумереть каждую минуту! Где ты был, черт тебя возьми?! И кто ты такой, чтобыговорить мне, что я должна повзрослеть? Ты только и знаешь, что летать на своихдешевых самолетах и развлекаться на яхтах, пока я сижу дома с детьми! Так,может, это тебе пора повзрослеть, а?

Это был жестокий удар, и Джо ничего не сказал Кейт. Онтолько вышел из квартиры и с такой силой хлопнул на прощание дверью, что спотолка посыпалась штукатурка. Эту ночь он провел в отеле «Плаза».

Как только он ушел, Кейт бросилась на кровать и зарыдала.Она сказала Джо именно то, что не должна была и не хотела говорить.Единственным ее оправданием могло быть чувство безысходного отчаяния,одиночества и горя, которое терзало Кейт почти постоянно, но это ее не утешало.Она отчаянно тосковала по Джо, но вместо того, чтобы постараться вернуть его,она сделала только хуже. Кейт хотела, чтобы он пришел и все исправил, чтобывернул все, что когда-то у них было, но он не мог, и за это она его почтиненавидела.

На следующий день Джо вернулся, но только затем, чтобыупаковать небольшой дорожный чемодан, с которым всегда ездил. Через несколькочасов Джо улетал в Лос-Анджелес. Не бог весть как далеко — всего-навсего надругой конец страны, где у них был свой дом, и все же Кейт запаниковала отодного вида этих сборов. Дело было не в том, что Джо уезжал. Дело было в том,что он показался ей неестественно спокойным — совсем как человек, которыйнаконец-то принял окончательное решение.

Только накануне Дня благодарения Джо наконец вернулся вНью-Йорк. Стараясь производить как можно меньше шума, он осторожно открыл дверьсвоим ключом и даже вздрогнул от неожиданности, когда Кларк Александр бросилсяна него из-за вешалки. В волосах мальчика торчали два индюшиных пера, лицо былораскрашено оранжевой и черной акварелью, а в руке он держал ружье, котороестреляло пробками.

— Джо вернулся! Ура-а!

Мальчик был ужасно рад видеть его, и Джо почувствовал, как унего защемило сердце. Он очень скучал по Кларки и Стивени — едва ли не больше,чем по Кейт, которая, как ему казалось, больше не любит его. Только ее детипродолжали любить его бескорыстно и преданно. Что же касалось Джо, то он всегдадуши в них не чаял.

— Рад видеть вас, Великий Вождь, — сказал Джо,широко улыбаясь. — Как охота?

— Отлично. Мы со Стивени… то есть, с Большой БелойКуропаткой убили десять медведей и десять горных львов. И еще штук сто бизонов,но это так, пустяки… — скромно добавил мальчик. — А что делал ты? Опятьлетал на своем новом самолетике}

— Да. То есть, не на новом, но летал. А где мамаВеликого Вождя?

— Мама пошла в кино. В последнее время она часто уходитв кино, а нас оставляет с няней Бет. А она та-акая скучная!..

Джо знал няню Бет и был вполне согласен с мальчиком. НяняБет запрещала детям стрелять из лука в комнатах, совершать головоломныеальпинистские восхождения на платяной шкаф и бить лососей острогой в ванне.Кларк Александр никогда не любил ее, а вот Джо он обожал. Когда Джо бывал дома,они ели мороженое на завтрак, обед и ужин, а мама не сердилась и не плакала,запершись в спальне одна. Кларк Александр знал, что она там плачет, потому чтоему давно исполнилось пять и скоро он должен был пойти в школу. Стивени былотолько три, и хотя она была Большой Белой Куропаткой, она мало что понимала изтого, что говорили и делали взрослые.

Когда Кейт вернулась из кино, она удивилась, увидев на кухнеДжо в полной боевой раскраске и с перьями в волосах. Он только что уложилКларка Александра спать и еще не успел умыться.

— Здравствуй, — сказала она, нерешительноостанавливаясь на пороге.

Кейт выглядела намного спокойнее, чем в тот день, когда онирасстались, и Джо, шагнув ей навстречу, даже рискнул обнять ее.

— Здравствуй, — ответил он. — Знаешь, Кейт,я… Мне тебя очень не хватало.

— Мне тоже, — ответила Кейт и, прильнув к егогруди, беззвучно заплакала.

К счастью, это не были злобные, неостановимые рыдания, да идержалась она намного увереннее, чем в прошлый раз. И если за время егоотсутствия Кейт так и не сумела выкарабкаться из кошмарного, смрадного колодца,в который угодила, она, по крайней мере, была уже не на дне, а на полпути ксвету и воздуху.

— Мне не хватало тебя и раньше… до того, как яуехал, — добавил Джо, и Кейт поняла, что он имеет в виду.

— Я сама не знаю, что со мной случилось… — промолвилаона с виноватым видом. — Должно быть, я ударилась головой сильнее, чем мнеказалось, и вела себя… Это было просто непозволительно. И жестоко.

Да, сегодня Кейт явно чувствовала себя лучше и держаласьспокойнее, так что Джо позволил себе расслабиться. Пока Кейт готовила ужин, онвыдрал из волос перья и умылся. Уже сидя за столом, Джо заговорил о своихпланах. Он пообещал Кейт, что никуда не уедет на праздники и, в свою очередь,предложил ей остаться дома, а не ездить в Бостон к ее родителям. Для него этотдежурный визит оказался бы, скорее всего, непосильной задачей, но Кейт онэтого, разумеется, не сказал. Джо просто предложил ей побыть дома («Тольковдвоем, понимаешь?»), и Кейт согласилась. Для Джо это было большим облегчением,но по несчастливому стечению обстоятельств за три дня до Дня благодарения он получилтелеграмму из Токио. Там неожиданно возникли серьезные осложнения, требовавшиеего присутствия, и, хотя Джо ужасно не хотелось ехать, он знал — ехатьпридется, если только он не хочет потерять свои позиции в Азии.

Чего Джо не знал, это как сказать Кейт, что он опять несможет провести с ней праздник. В конце концов он все же решился, и, как иследовало ожидать, Кейт была неприятно поражена.

— Ты бы хоть сказал своим японским друзьям, что у насздесь — День благодарения и что это большой семейный праздник. Небось самияпонцы не работают в свои праздники, так почему ты обязан…

— Насколько я знаю, японцы не работают только в деньрождения императора. Это очень трудолюбивый и дисциплинированный народ. Попомнимои слова, они еще покажут нам, американцам, как надо работать! — Джовздохнул. — Но дело не в японцах, а во мне. Я могу потерять все, что успелсоздать в этой стране. Ты должна отпустить меня, Кейт, это очень важно…

Когда он закончил свои объяснения, Кейт изо всех силстаралась сдержаться, чтобы не накричать на него. Она-то думала, всенеприятности остались в прошлом, а оказывается… Нет, Кейт не обманывала себя,она прекрасно знала, что Джо будет ездить по всему миру, как раньше. Просто ейотчаянно нужна была эта передышка — этот День благодарения и этот праздничныйуик-энд, который ему предшествовал.