— Люблю, — заверил монарх. — И скучал, а потому я негодую, отчего еще вчера я не сжимал тебя в объятьях.

— У меня было дело в Канаторе, которое нужно было закончить до отъезда, — ответила я.

— Что за дело?

— Был шторм, пострадали дома и люди. Я хотела лично убедиться в том, что выделенные деньги будут переданы пострадавшим. Пока проверяли, пока рассчитывали… Но вот все дела закончены, и я поспешила к тебе, мой дорогой хищник. И что же дальше?

— Что? — полюбопытствовал государь.

— Будем говорить и дальше о делах, или же, наконец, встретимся?

— Иди ко мне, — он снова притянул меня, и я ответила:

— Я с тобой, Ив.

— И это лучшее, что ты могла сказать…

Ночь пришла незаметно. Будто ласковая кошка, она прошагала по улицам на мягких лапах, после улеглась, и замурлыкала, навевая сладкие сны. Но не нам. Мы с королем не спали. Уставшие и пресыщенные, мы лежали на сбитых простынях, сплетясь в объятьях. Ив лениво поглаживал меня по плечу. Моя голова покоилась на его груди, и, ощущая его невинную сейчас ласку, я жмурилась от удовольствия и неги, разлившейся по телу. Мне было хорошо и уютно в этот момент.

— Шанни, — позвал меня государь.

— М? — отозвалась я, не спеша пошевелиться.

— Нам нужно поговорить.

— О чем?

— О нас, душа моя.

Вот теперь я приподнялась на локте и заглянула в лицо короля, освещенное оранжевыми отсветами огня, плясавшего в камине. Ив перевел на меня взгляд, улыбнулся и провел по моей щеке тыльной стороной ладони.

— Ты мне изменил? — спросила я с деланной суровостью.

— Не об этом, — усмехнулся государь. Он потянул меня, и я вновь устроилась на его груди. Ив чуть помолчал, а после произнес: — Я знаю, почему ты задержалась на день. На тебя было подготовлено покушение.

Вот всю мою негу смыло, будто волной Тихого моря. Я села и воззрилась на короля. Уверять его в обратном не было смысла, потому что это не было предположением. Ив говорил о том, что знал в точности. И я только и спросил:

— Откуда?

Он тоже сел и заглянул мне в глаза.

— Значит, не собиралась рассказывать, — сам себе кивнул монарх. — Что-то такое я и ожидал. Из-за условия договора? — Я кивнула, и государь усмехнулся: — То есть дела дороже жизни?

— Почему сразу не сказал, что знаешь? — спросила я в ответ. — И откуда знаешь? С той минуты, как я переступила порог твоего кабинета, ты всё время был рядом. Ни посетителей, ни посланий. И раз не сказал, то ждал, когда сама расскажу. И, стало быть, раз ждал, значит, понимал, что могу утаить. Выходит, ты получил сведения еще до моего приезда. С этим разобрались. Теперь мне нужно только имя доносчика.

Ив рассмеялся и покачал головой.

— Да ты бы и Гарда за пояс заткнула, душа моя. Всё так. Я получил доклад еще четыре дня назад. Едва не кинулся тебе навстречу, но позавчера я узнал, что ты едешь без новых происшествий. Я места себе не находил, извелся, пока дождался твоего приезда, а потом ты заходишь, и будто ничего не случилось, слепишь меня улыбкой.

— Выходит, кто-то из моей свиты… — задумчиво произнесла я.

— У свиты есть прислуга, а в эту братию легко устроить своего шпиона, — ответил государь. — Милая моя, неужели ты считала, что я могу отпустить тебя, доверив только гвардейцам? Эти мерзавцы твои с потрохами, и я не меняю их на других, потому что точно знаю – они будут защищать тебя до последнего вздоха. Но всегда где-то рядом есть мои люди. На тракте, в гостиницах, в твоих дворцах…

Я поджала губы. Конечно, я понимала, что соглядатаи должны следовать за мной, и потому гвардейцы проверяли отсутствие лишних глаз и ушей, когда мне это было нужно. И все-таки это прямое признание было неприятно и обидно. У меня был повод сомневаться в короле, однако кроме самопровозглашенного шпиона – Айлид Энкетт, никто за ним не следил. А Ив так до конца и не научился мне доверять.

— Не злись, — примирительно улыбнулся монарх. — Я должен знать о тебе всё.

— Нестдер?

— Нет, его сиятельство лепечет о тебе с придыханием, потому я не стал бы просить его приглядывать за тобой. Удивительно дело, Шанриз, те, с кем ты сходишься близко, непременно переходят на твою сторону. Даже старый пень – наш патриарх, и он твой верный поклонник. Дренг из-за тебя может сожрать мне мозг и душу. Элькос, когда мы с тобой в разладе, ходит с видом оскорбленной добродетели, даже подлецы-гвардейцы взирают с укором. Такое ощущение, будто у них не господин, а госпожа. Это бесит, но, признаться, и забавляет. — Я рассеянно улыбнулась, и король продолжил: — Ты невероятна, душа моя. За что бы ты ни взялась, всё делаешь с честью. Даже управление большим герцогством оказалось тебе по плечу. И в Совете к тебе прислушиваются зрелые мужи и убеленные сединами старцы. Да что там, я не гнушаюсь твоим мнение и советом. Ты достигла той вершины, после которой следует только еще одна ступень, и пора сделать этот шаг, лучик. Пришло время надеть корону и встать подле меня, как моя жена, а не фаворитка. Шанриз Тенерис, я собираюсь не тебе жениться.

— Когда? — в ошеломлении спросила я.

— В первый день весны, — ответил король.

— Боги, — сдавленно выдохнула я и, освободив руки, поднялась с кровати. После обернулась и, слабо отдавая себе отчет, спросила: — За что? — мотнула головой и задала новый вопрос: — Зачем?!

— За что? — изломив бровь, переспросил монарх. — Что ты хочешь этим сказать, душа моя? Что выйти за меня замуж для тебя наказание?

Я накинула халат и прошлась перед кроватью, зябко ежась в жарко натопленной спальне. Ив последовал моему примеру. Он покинул ложе, накинул халат и прошел к креслу. Усевшись в него, монарх взял с туалетного столика недопитый бокал с вином и, пригубив, продолжил наблюдать за моими хождениями.

— В чем дело, Шанни? — спросил государь, так и не дождавшись ответа. — Разве для тебя это новость? Разве ты не понимала, к чему ведут мои дары? Ты столько раз пыталась вытянуть из меня ответ на свои подозрения, что я ни за что не поверю, будто удивил тебя.

— Удивил? — я порывисто развернулась к нему. — Сразил! — воскликнула я. — Конечно, я понимала, к чему ты меня готовишь! Но за три года не последовало и намека на женитьбу, и я успокоилась. Понадеялась, что ты увидишь пользу, которую я могу принести, и выберешь себе в супруги более подходящую женщину, а мне оставишь службу тебе и Камерату.

— А быть королевой – это ли не истинная служба во благо своей страны? — прищурился монарх. — Ты станешь матерью моих детей и самой почитаемой женщиной Камерата. — Он коротко вздохнул, сделал еще глоток из бокала, а после, отставив его обратно на столик, приблизился ко мне. Притянув меня к себе за талию, король улыбнулся: — Ты станешь прекрасной матерью, душа моя. Ты любишь детей и восхищаешься ими, я это видел много раз: и во время приемов твоих учеников, и во время игр с моими и твоими племянниками. Может, пора уже умиляться не с чужих, а со своих малышей? Я вовсе не против, если на свет народится рыжий Стренхетт, он будет в нашем роду первым, кому достанутся не темные волосы. К тому же я не собираюсь лишать тебя возможности воспитывать нашего сына. Мое королевство сменило курс, и кто, как не человек, проложивший его, сможет лучше донести свои идеи наследнику Камерата? — я невольно улыбнулась, представив то, о чем говорил государь.