г. после получения сообщения председателя ГПУ УССР В.А. Балицкого о нападении польских войск на управление 2-й комендатуры Ямпольского отряда на Волыни. Дзержинский поручил Ягоде расследовать дело «до полной ясности мотивов и причин таких действий поляков», добавив: «Вопрос очень серьезный»[759].

И в последующем Дзержинский внимательно следил за событиями в Польше и информировал об этом Советское правительство и ЦК ВКП(б). К середине 1920-х гг. возросла активность дефензивы. Польское и другие правительства Европы, не готовые еще пойти на широкомасштабные военные действия против СССР, постоянно помогали националистическим и другим антисоветским группировкам, но как бы держали их «в запасе» до определенного времени.

2 апреля 1925 г. во время обсуждения в Политбюро вопроса «Об обмене» с докладами выступили И.С. Уншлихт, Ф.Э. Дзержинский, М.М. Литвинов, М.И. Фрумкин и Богуцкий. В итоге обсуждения приняты предложения Дзержинского. Дать указание судам и прокуратуре о том, чтобы уличенные в контрреволюционных преступлениях, связанных с Польшей и шпионаже в ее пользу, судились бы со всей строгостью существующих законов, без применения смягчения приговоров. По отношению к приговоренным судами, согласно п. 1, не может быть применена амнистия и помилование (ЦИКом СССР и ЦИКами союзных республик) без предварительного согласия Комиссии ПБ (т.т. Дзержинский, Куйбышев, Крыленко). Привести задержанные (ЦИКом) приговоры к высшей мере наказания над осужденными судами польскими шпионами и контрреволюционерами; ОГПУ предложить усилить борьбу с польским шпионажем и контрреволюцией…»[760].

В июне 1925 г. начальник польской дефензивы Сволькен посетил Швейцарию и Болгарию с целью привлечения спецслужб этих государств к уже существовавшему согласию в борьбе с партиями Коминтерна спецслужб Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, Румынии и Чехословакии.

Председатель ОГПУ писал 18 ноября 1925 г. Менжинскому: «В следующий четверг в Политбюро будет стоять вопрос о Польше. Вам надо к этому подготовиться, чтобы сообщить Политбюро наши сведения и соображения. Мне ситуация представляется следующей: то, что происходит в Польше с падением валюты, правительственным кризисом, появлением на сцене Пилсудского, – происходит не без активного участия Англии, проводящей политику Локарно и изоляции нас – в данном случае Польши и примирение её с Германией, по всей вероятности, за счет отказа (в будущем хотя бы) от Данцигского коридора и включения в Польшу Литвы и Мемеля. Таким образом, Польша могла бы все свои военные и шпионские силы (хотя бы и сокращенные) бросить против нас. По этой линии идёт и демонстрация дружбы Румынии с Польшей. По этой линии идет и огромная работа Польши в Турции против нас. Вы должны поговорить по этому поводу с Сурицем, который сейчас в Москве…»[761]

Польским делам Дзержинский стал больше уделять внимания после переворота и прихода к власти 13 мая 1926 г. Ю. Пилсудского. 11 июля 1926 г. он снова обратился в ЦК ВКП(б), к Сталину: «Целый pяд данных говорит с несомненной (для меня) ясностью, что Польша готовится к военному нападению на нас с целью отделить от СССР Белоруссию и Украину. В этом именно заключается почти вся работа Пилсудского, который внутренними делами Польши почти не занимается, а исключительно военными и дипломатическими для организации против нас сил. В скором времени Румыния должна получить из Италии огромные массы вооружения, в том числе и подводные лодки. Одновременно оживилась деятельность и всех белогвардейцев в лимитрофах (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и Польша) против Кавказа. Неблагополучно у нас и с Персией, и с Афганистаном. Между тем у нас в стране в широких кругах очень благодушное настроение, и необходимо дать указание РВС, а также проверить состояние Красной армии – её настроение, снабжение и нашу мобилизационную и эвакуационную способность.

Пилсудский относится к нашим территориальным дивизиям с полным пренебрежением и рассчитывает на наше партийное разложение в связи с нашей дракой на XIV съезде Компартии (речь идет о борьбе с «Новой оппозицией». – Примеч. авт.). Я опасаюсь, что такой его взгляд может его толкнуть раньше выступить, чем это предполагают у нас (в РВС говорили: год 1927-й). К 1926 г. у председателя ВЧК сложилось твердое убеждение, что Польша готовится к широкомасштабной войне с СССР. Эту точку зрения он не изменил до конца своей жизни»[762]. Однако анализ многих документов не подтверждает правильности вывода Ф.Э. Дзержинского. Да и сам начальник польского государства Ю. Пилсудский говорил о том, что «он победил в одной войне и ему не нужна другая».

В первые послевоенные годы значительную активность проявляла разведка Англии. Ее агентурная сеть имелась в различных учреждениях, редакциях газет, главках, концессиях и др. Сотрудники английского представительства стремились парализовать деятельность органов ВЧК – ОГПУ и всячески помогали противникам советской власти. Каждого посетителя спрашивали о том, кого из своих знакомых он подозревает в связях с ОГПУ, показывали им списки уже выявленных англичанами провокаторов, рекомендовали запомнить этих людей и никакого дела с ними не иметь. С англичанами сотрудничал бывший колчаковский офицер С.Е. Мазуренко, служивший в центральном управлении Морского транспорта и поставлявший информацию о военных перевозках английскому поверенному в делах Ходжсону. Шпионы Петкевич и Любуцкий в 1922 г. завербовали начальника отдела статистики промышленных предприятий воздушного флота Я.Н. Рещикова, который собирал сведения о расположении воинских частей в Минске, Гомеле и других городах Белоруссии. Бывший полковник царской армии Яндоловский, сотрудник для поручений при начальнике артиллерии Московского военного округа, передал секретные сведения одной из миссий в Москве. В Киеве французский разведчик Судзицкий получал информацию от сотрудницы особого отдела Н. Вискубовой.

В декабре 1925 г. всем представителям Англии за границей был направлен секретный циркуляр, предписывающий выявлять политические эмигрантские группы и вести доверительные переговоры с их лидерами в Константинополе, Париже, Праге для использования этих групп в подрывных целях против Советской России. Савинковские группы в Варшаве, Париже, Праге занимались вербовкой и заброской резидентов в нашу страну.

Ф.Э. Дзержинский в записке З.Б. Кацнельсону 31 июля 1925 г. отмечал, что «можно безошибочно предвидеть в скором времени всякие выступления банд в СССР и попытки поднять восстание у Вас, в Грузии, для помощи Англии и Антанте. Ни на секунду не забывайте этого, чтобы события не повторились»[763].

Для подрывной работы против Советской России Антанта активно использовала и боярскую Румынию, на территории которой формировались банды и велась подготовка диверсантов. Военный представитель С.В. Петлюры при румынском правительстве атаман А.А. Гулий-Гуленко поместил свой штаб в Кишеневе. Штаб вел вербовку агентуры в Бессарабии, Буковине и Румынии. Всестороннюю помощь атаман получал от французского генерала Нисселя и польского генерала Сосновского, а также от правительства Турции. В 1923 г. на западном участке границы СССР были сосредоточены