– Нет, нужно обратиться к леди Абархильд. Я пошлю кого-нибудь в монастырь. – Он искоса взглянул на Финна. – Но это может подождать. Если она в Иллингхэме, обходиться с ней будут хорошо. – В желудке у него громко заурчало, и он криво ухмыльнулся. – Я целый день ничего не ел, и у меня еще куча дел. До утра время у нас есть.

Это был ее шанс. Тетя будет варить пиво, а мать забрала маленьких детей, чтобы взрослые могли встать пораньше и начать работать еще до рассвета. Это всего в нескольких сотнях ярдов отсюда, а все будут заняты сплетнями, сидя вокруг теплого очага. Она не знала, где отец, но и не особо переживала по этому поводу. Где-то в зале, для разнообразия отравляет жизнь кому-то другому. Нужно будет рискнуть.

Сетрит оглядела слабоосвещенную комнату. Куда бы она спрятала его на месте отца? Даже много серебра занимает совсем мало места. Хуже всего, если он его закопал. Не может же она перекапывать весь пол! К тому же он мог закопать и не в доме. Пол был хорошо утоптан и усыпан тростником. Что ж, это была ее работа. Убрать весь этот мусор, принести свежего тростника из скирды, а перед этим изучить каждый дюйм земляного пола, чтобы узнать, не копали ли его в каком-то месте.

На все это ушло немало времени, но зато теперь она была уверена, что отец в доме ничего не закапывал. Оставалось всего ничего – искать непонятно где за пределами дома.

Но в небе, на западе, все еще светило солнце, а скоро взойдет растущий месяц. Она взяла заостренную палку для делания лунок и отправилась на небольшой огород, глядя себе под ноги и тыча палкой в землю между засыхающими стеблями бобов. Конечно, он должен был как-то пометить это место. За ней по пятам следовали куры и утки, склевывавшие слизняков и прочих ползучих тварей, которых выковыривала ее палка. По мере того как опускались сумерки, она искала энергичнее, заглядывая под все увядшие листья. Куча вырванных сорняков быстро росла, ухоженная домашняя птица выглядела довольной, но нигде не было никаких намеков на то, что в земле кто-то что-то закапывал.

Сетрит стиснула зубы.

Деньги могли быть спрятаны где угодно.

Спина болела, на ладонях появились водянки. Она так тяжело трудилась, взбивая масло и делая сыр на прессе, так почему же от какой-то палки для лунок у нее образовались волдыри?

– Все еще думаешь о нем?

Она подняла голову.

У забора стоял Видиа и смотрел на нее; у его ног, как обычно, вертелась собака. Она выпрямилась. Они с ним были почти одного роста.

– Дай мне загнать птицу на ночь, – сказала она.

– Я помогу. – Он щелкнул языком, и пес послушно лег; после этого Видиа зашел в загородку. Загонять кур и петухов в курятник, а уток – в их загон вдвоем было намного проще, и она была благодарна ему за помощь. Как только маленькая деревянная дверь сарая захлопнулась за последней курицей, она повернулась к нему.

– Ты меня о чем-то спросил?

Он кивнул:

– Да. Но это не имеет значения.

– Нет, имеет.

– Ладно, – сказал он и повторил свой вопрос: – Все еще думаешь о нем?

Она на миг закрыла глаза:

– Постоянно.

– Об Ингельде.

– Постоянно. – Она с вызовом взглянула на него, ожидая осуждения, но он промолчал, а его изуродованное шрамом лицо осталось хмурым. – Он как-то сказал, что я затмеваю солнце. У меня сейчас ощущение, что от меня заслонили солнце. Но тогда он имел в виду, что я для него ярче солнца, а для меня сейчас все стало темным и холодным. – Она судорожно стиснула зубы, чтобы не дать волю неожиданно подступившим слезам, но они все же пробились наружу, и из-за спазмов в горле ей было трудно дышать. – С ним я была живой. Я сейчас жалею, что не умерла.

Видиа вдруг вспомнил, как тяжело ему было заставить самую молоденькую соколиху взять вабило, как она поначалу паниковала и пронзительно кричала, когда с ее головы снимали кожаный колпачок. В темноте ей было намного спокойнее, когда он говорил ей успокаивающие слова и гладил ей перья на шее. Он должен был ненавидеть эту женщину. Должен был презирать ее. Теперь он понимал, что все, что ей когда-либо было нужно, – это просто правильное обращение.

– Можно мне войти?

– Мне нечего тебе предложить.

– Это не имеет значения.

Она кивнула, а через миг вытерла руки и пошла вперед; но уже в дверях внезапно обернулась, и он вздрогнул от неожиданности.

– Знаешь, я и про Хирела тоже думаю. – Это снова было сказано с вызовом. – И больше я такой ошибки не повторю.

– Почему ты вышла за него?

Она пожала плечами:

– Он этого хотел. А я… я тогда думала, что у меня будет ребенок. – Она сверкнула на него глазами. – Но ребенка не было. А еще я думала, что ты умираешь. Или будешь калекой.

– К тому времени, когда ты вышла за Хирела, я уже поправлялся.

Она с трудом сглотнула.

– Мне сказали, что вепрь серьезно порвал тебя. И я не хотела себе кастрированного мужа.

– Но я не был ранен туда.

– Тогда нужно было прийти и сказать мне об этом!

– Я посылал за тобой. Я просил Элфрун, чтобы она привела тебя. Но ты не пришла. Да, меня тогда трясла лихорадка, но я все прекрасно помню. Если бы ты тогда пришла… – Но, взглянув на ее красное от гнева лицо, он потерял мысль и не смог закончить фразу. – Как бы то ни было, – он набрал побольше воздуха в легкие, отчего шрам на его ребрах больно натянул кожу, – я пришел попрощаться.

– Что?

– Я вскоре уеду. Я планировал это много недель. Даже месяцев. Меня здесь ничего не держит.

– Куда же ты отправишься?

– К своей родне. На север. Это не так далеко – три дня пути. По другую сторону Пикерингских болот. – Он видел, что название это ни о чем ей не говорит.

– А ты уже сказал им? Элфрун? И старой стерве?

Он нахмурился, и она тут же прикусила язык.

– Сейчас я направляюсь в монастырь. – Он продолжал хмуриться. – Я хотел сказать Элфрун, но она уехала в Иллингхэм. И в том, как она сделала это, что-то не так. Она не взяла с собой Гетина.

Сетрит нисколечко не интересовало, взяла Элфрун с собой на прогулку своего пса или не взяла, – это было видно по ее лицу.

– Так ты уезжаешь прямо сейчас?

– Нет, через день-другой. А что?

– Я поеду с тобой.

– А с чего ты взяла, что я тебя возьму?

Ее все еще красное лицо вдруг стало спокойным и вдумчивым.

– Если бы ты хотел спрятать мешочек с серебром, – сказала она, – куда бы ты его дел?

– Повесил бы его себе на шею.

Она покачала головой:

– Нет, не то. Возможно, он закопан, но я не нашла это место.