Не пропадет атаман Шкуро — не Деникину теперь будет служить, а Кубанскому казачьему войску. Никакой республики эти новые атаманы, конечно, не создадут, и без Деникина не повоюешь, но все посвободнее. Задача: держать оборону по Манычу на участке Великокняжеское — Дивное. Все надо делать как положено и, главное, готовиться к ближайшему неведомому будущему. Положено отдать приказ, и его сочинили вместе со Стоговым:

«Родные кубанцы! В грозную минуту, когда казачеству и свободному существованию нашего родного края грозит смертельная опасность, в этот исторический момент, когда красный зверь стоит у наших границ, поднимайся, Кубань! С нами Бог и Правда! Вы же, старики-отцы, благословите нас!»

Сочинили и интервью для «Утра Юга». Корреспондента пригласили вечером на ужин с умеренным количеством вина, включили все лампы, они ослепляли и выделяли достопримечательности покоев генерала — чучела волков. На следующий день в газете можно было прочесть заявление Шкуро:

«Идеалы Добровольческой армии последнего периода потерпели полное крушение. Последняя ставка делается на казачество. Сейчас один лозунг: тесная спайка всего казачества и защита казачьих границ. Но без Деникина казачество окажется бессильно в борьбе. «Вся земля — трудовому народу». Этот принцип должен быть положен в основу земельного вопроса».

Красные готовили очередное наступление. Поезд Шкуро стоял на станции Тихорецкая среди других поездов — санитарных, воинских эшелонов» товарных. В начале хорошего солнечного дня, прямо к завтраку, неожиданно приехал генерал Махров — начальник военных сообщений Кавказской армии. Шкуро не совсем понимал, чем занимается этот серьезный наголо бритый человек с постоянным тревожным вопросом на лице. Однако на всякий случай показал себя, как он думал, с лучших сторон. Скромный завтрак с небольшим количеством вина, деловой разговор. Махров интересовался продвижением красных, начавших наступление вдоль дороги на Ставрополь и по железной дороге на Торговую. Шкуро изображал этакого полевого атамана, не интересующегося штабными премудростями, и рубил прямо: «Здесь у них не главные силы, и я их остановлю. Буденный против Донской армии — вот там и разбирайте стратегии. Я в вашей стратегии, господа, ни черта не понимаю. Хороший набег сделать — это я умею. Сформируем армию, а потом, Бог даст, станем громить большевиков, как я их бил под Екатеринославом и Воронежем».

Заговорили о потерях, и Махров вспомнил о недавней смерти хорошего знакомого своего военного коменданта на станции Калач.

— Осталась вдова с детьми, — сказал генерал, — а пособие такое, что на неделю не хватит.

— Аликов, бумагу и карандаш, — приказал Шкуро.

На клочке бумаги написал:

«Дежурному генералу Столетову, Выдать немедленно вдове полковника Михалева 200 тысяч рублей пособия.

Генерал Шкуро».

Когда посетитель с благодарностями распрощался, Стогов философски заметил:

— М-да-а… А Верховный главнокомандующий генерал Деникин получает шесть тысяч триста в месяц.

— Ему хорошо, — ответил Шкуро. — Он сам себе назначает.

Солнце оживляло станцию с толпами казаков, солдат, женщин с мешками. Некоторые о чем-то разговаривали, подходили к стене здания станции и читали наклеенный приказ Шкуро и газету «Утро Юга» с его интервью.

Авторское самолюбие — великая вещь: генерал вышел из вагона один, без ординарцев, по-свойски — в шинели нараспашку, подошел к читающим газету нескольким казакам и поздоровался. Ответили ему не в лад, не по чину, но это не насторожило — ведь это разговор дружеский.

— Пора, казаки, обратно в поход собираться, — сказал Шкуро. — Красные на нашу Кубань прут.

— Вот и собирайся, генерал, — с вызывающей грубостью вдруг ответил чернобородый неулыбчивый казак. — Тебе надо — отправил со своей бабой мешки с золотом в Турцию, давай за новыми.

— Нынче он особо не соберет, — заметил другой. — Большевики не дадут. Это в Екатеринославле я сам ему ящики запаковывал. Помнишь, Андрей Григорьич, там сервизы в позолоте?

— Да вы что?.. Казаки! Да разве ж я без вас…

— Без нас, без нас! На пароход без нас грузил. А мы тут остаемся. Станицы наши пожгли, родных побили, товарищи наши по всей России косточки свои раскидали, а ты… Пошли, ребята, а то еще повесить прикажет. Он любит это дело…

Ни на кого не глядя, Шкуро вернулся в поезд, ушел в купе-кабинет и потребовал водки. Так просидел до вечера. Как раз в этот вечер вернулся из Ейска Кузьменко — туда тоже подходили красные, и ему пришлось кое-что тащить с собой. Зашел к генералу и не узнал его: пожелтевшее лицо в морщинах, воспаленные глаза провалились — лишь волчьи огоньки посверкивают, волосы растрепаны, истерически дергается больной глаз.

— Андрей Григорьич, что с тобой? Заболел?

— Россия заболела. Садись пей, покуда жив. Скоро нас повесят. Но сперва я их повешу.

XVI

Главные бои шли на фронте Донской армии — от Ростова до Егорлыка. Здесь Первая конная рвалась к Белой Глине, к Тихорецкой и далее — к Екатеринодару. Против войск Шкуро действовала 11-я армия, которая имела задачу захватить Ставрополь. Генералу было приказано выехать в Ставрополь и руководить обороной города, а в случае необходимости организовать эвакуацию.

Подъезжали затемно. В февральской черноте за окнами летели вместе с вагоном слепящие лампы в покачивающиеся волчьи чучела. Шкуро хоть и не подстригся, но кое-как причесал свои лохмы. Шел серьезный разговор один на один с генералом Остроуховым, который, как оказалось, понимал дело и умел действовать.

— А я в ту сторону тоже поглядывал, — говорил Шкуро, — но не знал, как подойти.

— Андрей Григорьич, я знаю там все ходы и выходы. Еще в мирное время занимался. Всех шкиперов знаю: и батумских, и сухумских, и многих турецких. А сейчас подходит самый сезон — весна… Знаете, сколько можно взять?.. Ну… Не скажу.

— Главное, давай подбирать казаков, какие с нами пойдут. Ведь эта наша армия сейчас разбегаться начнет…

— Верно» Андрей Григорьич. А в ту мясорубку, в Новороссийск, нам не к чему лезть. Они там друг друга передавят.

— Конечно. Саша Кутепов нас взял бы, — вспомнил Шкуро приятеля.

— Пусть он едет туда, а мы сюда.

В Ставрополе Шкуро ждали виде-губернатор, офицеры, контрразведка — у всех на лицах обреченность. Опытный взгляд генерала определил: город, считай, уже сдан. Пригласив собравшихся в салон-вагон, он приказал подать легкие закуски и заняв председательское место, открыл совещание. Вице-губернатор долго объяснял причины отсутствия губернатора, затем зачитал длинное и бестолковое объявление об эвакуации: «…обязаны при эвакуации Губернского управления выехать из гор. Ставрополя вместе с ним, в противном случае… будут им преданы военно-полевому суду. обязаны сего числа до трех часов дня…»

— Это ваш документ, — остановил Шкуро чтение. — Действуйте в соответствии. Приказ воинским частям мы подготовили. Что еще?