Дрянь такая, убить тебя мало…

За отца, за братьев, за сестру… да чтоб ты сгорела, тварь!

– За Короля – Море и небо, вода и воздух, так говорится в старых книгах.

– Не сомневаюсь, это очень поможет от кинжала или яда! – Алаис демонстрировала недюжинное ехидство. – Особенно воздух…

– Не говори о том, о чем не знаешь.

– Я, конечно, не знаю, – Алаис и не собиралась спорить по такому поводу, – но если надеяться на магию, долго не проживешь. Бог помогает тому, кто сам себе помогает.

– Какой бог?

– Любой. А если ждать, когда он тебе руку подаст, так и потонешь[23].

– Это ты о чем?

– Так, навеяло…

– Ладно. Ты пришла в себя?

Алаис чуть шевельнулась. Ноги были теплые, противная дрожь ушла, не оставив и воспоминаний…

– Да.

– Тогда извини…

Луис уже приготовился, как благородный тьер, выбираться из-под одеяла и удирать, но Алаис придавила его ночную рубашку и сдвигаться не собиралась. Сама она, кстати, спала в непрозрачной шелковой хламиде, но так выглядело еще соблазнительнее…

– Подвинешься?

– Ближе?

Алаис придвинулась так, что Луис почувствовал все ее изгибы через тонкую ткань и едва не застонал. Да ты понимаешь, что со мной делаешь, идиотка? Я же сейчас не выдержу, я не железный… хотя в некоторых местах…

– Алаис…

Невероятные, сине-сиреневые глаза оказались совсем рядом с лицом Луиса, пальчик с овальным ногтем коснулся его губ.

– Я все знаю. Но сейчас ты мне нужен. Очень.

И столько мольбы было в этом голосе, что Луис сдался. Со стоном перекатился на бок, подминая под себя женщину, малым не в клочья разрывая одежду на них.

Потом они пожалеют?

Плевать!

Сейчас ничто не было важно, только Алаис, только ее глаза, ее губы, ее тело, которое страстно отвечало на самые безумные ласки, ее тихий стон над ухом…

Это – его время, и он не упустит ни минуты.

* * *

Море бушевало.

Лидия Сенаоритская прошлась по спальне, отбросила назад волосы, поглядела в окно. Там собиралась гроза, молнии били все ближе и ближе…

Последнее время ее величество была недовольна. Чем?

Она и сама не знала. Как-то сложно все…

Карнавон уничтожен, надо радоваться, но не успокаивается Таламир. Присоединил Эфронов и теперь стал одним из крупнейших тьеров королевства. Если он найдет жену, если та родит ему наследника Карнавонов, то ребенок станет серьезной угрозой благополучию Лидии, а потом и ее сына. Впрочем, сын не слишком волновал королеву. Тихий, болезненный мальчик, предпочитающий проводить время в библиотеке и не пытающийся вырвать власть из ее рук, – что может быть лучше?

А Таламир ведь и к нему нашел подход…

Ох уж эта низкородная плесень, чисть не чисть, везде пролезет. Но и убрать его пока нельзя, все же он полезен…

В спальне было жарко, спертый воздух буквально душил королеву.

Лидия прошлась по комнате, раздраженно открыла дверь и вышла на балкон.

Над головой клубились тучи, прокатывались низкие раскаты грома, со всех сторон яростно рвал платье ледяной ветер… кажется, еще пару минут назад такого не было?

Лидия поежилась, повернулась, чтобы уйти…

Она не успела.

Есть такое явление – сухая гроза. Это когда дождя нет, только буря и молнии, и бьют они в самые высокие точки. Алаис объяснила бы, что это случается при высокой температуре, когда дождь высыхает, не успевая долететь до земли.

Лидии это уже ничем не могло помочь.

Одного удара молнии хватило с лихвой.

Когда на грохот и шум прибежали испуганные придворные, стражники, слуги, ее величество даже узнать было нельзя. Обугленный скелет опознали по перстням на пальцах, которые Лидия никогда не снимала. Обугленным, с треснувшими камнями…

Все же разряд молнии…

А по городу пошли слухи. Шепотки, сплетни…

Ее величество приказала уничтожить Карнавонов. И небо гневается. И Море гневается…

Храмы тут помочь не могли. Молись не молись, что Королям до Ардена? Люди с ужасом глядели на Море и предчувствовали новые беды для несчастного королевства…

* * *

Солнечный зайчик запрыгал по комнате, остановился на колыбельке с малышом и проскользнул под полог – кто там такой?

Устроился на маленьком вздернутом носике, пощекотал его, шкодливо перепрыгнул на ухо…

Малыш чихнул, проснулся и позвал маму. Заплакал.

Алаис встала с кровати и отправилась кормить ребенка. И только потом осознала, что на ней – ни клочка одежды. По счастью, пеньюар был рядом, на кресле. Она закуталась в кружево, взяла на руки малыша и приложила к груди. Младенец чмокал и похрюкивал, словно маленький поросенок, мордочка была довольной и счастливой. А что надо?

Мама рядом, теплые руки, молоко, незримое облачко любви, которое его окутывает, пеленка тоже была сухой – кормилица постаралась…

В жизни юного Карнавона все было хорошо и правильно. А вот его мать испытывала определенное душевное неудобство. Сидела, покусывала нижнюю губу и пыталась определиться с разговором. Такой ее и увидел Луис.

Подсвеченный солнцем силуэт напротив окна, пепельные волосы пронизаны солнцем, кожа светится, и вся Алаис такая…

Словно выточена из жемчуга.

Мужчина неловко пошевелился, и прекрасное видение повернуло голову, улыбнулось…

– Доброе утро?

– Доброе…

Чего боятся мужчины в таких случаях?

Наверное, женских планов. Где поставить кровать, как назвать ребенка, и вообще – ты меня что, не любишь? А зачем в постель тянул?

Как будто постель и любовь тождественны друг другу. Или женщина не знает, что предложить и чем удержать мужчину, кроме постели…

Луис и сам не знал, чего он сейчас боится, но Алаис сумела его удивить.

– Ты знаешь, мне такой сон приснился…

– Сон?

– Да. Очень откровенный. И ты там был… даже признаваться стыдно.

Луис отчетливо понял, что ему предлагают путь для отступления. Если бы Алаис сказала: «Давай останемся друзьями», он бы понял, что это разрыв. Если бы завела речь о чувствах – счел бы ее занудой. Женщина не сделала ни того ни другого, она перевела все в шутку и предоставила ему право решать. Хочешь?