Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это было? – изумился он.
Малшаш взволнованно потирал руки.
– Связь, удерживающая тебя здесь, слабеет, Давьян. Она продержалась куда дольше, чем я считал возможным, но в конце концов это случилось – нам скоро придется расстаться.
Давьян пару раз глубоко вздохнул, успокаивая себя. – Сейчас?
– Нет, – покачал головой Малшаш. – У нас еще есть несколько часов – лучше дождаться вечера или даже завтрашнего утра, если приступы не станут сильнее. За это время мы успеем проделать еще пару упражнений, подготовить тебя в меру возможности.
Давьян разглядывал огрызок яблока в своей руке.
– Откуда ты знал, что мне нужно?
Его наставник вздохнул.
– Помнишь, я говорил, что тень твоей тени остается в твоем времени? Она отчасти сохраняет телесность, Давьян. И она две недели не пила и не ела.
– Так что… я умираю? В своем времени?
Малшаш взъерошил пальцами волосы.
– Это всего лишь теория, но подозреваю, что да. Твоему телу требуется меньше, чем обычному человеку, но в конце концов ему понадобится питание.
– Вот почему я так проголодался, – пробормотал Давьян и вдруг рассердился. – И ты только теперь мне сказал?
– Я считал, что не стоит лишний раз на тебя давить.
Давьян только хмыкнул – спорить не было настроения.
– И что теперь?
– Ты сейчас ощутил усиление связи с телом, оставшимся в твоем времени. Разлом стремится исправить отклонение в порядке вещей и отправить тебя обратно. – Малшаш добавил со вздохом: – Нам остается одно – разорвать твою связь с моим временем. Скажешь сам, когда начинать.
– С уничтожения вот этого? – Давьян поднял руку с кольцом.
– Именно, – подтвердил Малшаш и озабоченно взглянул на ученика. – Думаю, стоит повторить урок чтения. Это, пожалуй, лучшее упражнение в умственной сосредоточенности, а в Разломе она тебе понадобится в полной мере.
Давьян мешкал.
– А как насчет управления? – с тех пор как мальчик прочитал об этой способности, он все ждал урока. Сама возможность ошеломила его: слухи, что авгуры умели управлять мыслями других людей, ходили всегда, но никто им всерьез не верил. Даже в старину, в эру правления авгуров, скептики сомневались в существовании такой силы.
– Нет, – покачал головой Малшаш. – С управлением как с оборотничеством – это неблагоразумно и очень опасно. – Наставник заглянул Давьяну в глаза. – На этот раз поверь мне на слово. Даже не пробуй.
Давьян безразлично пожал плечами.
– Пусть так. Стало быть, чтение. – Он старался не выдать разочарования. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая мысли… – Я готов. Что мне искать?
Малшаш пожал плечами.
– На этот раз я оставлю открытым разное – смотри сам, что найдешь.
Давьян кивнул и, закрыв глаза, пробился сквозь плеву в сознание Малшаша. Он так и не привык до конца к этому ощущению: сознавать себя, свои мысли, но при попытке подумать о чем-либо – да о чем угодно – ему отзывались мысли Малшаша, а не собственные. И эти отклики открывались сознанию Давьяна.
Собравшись, он принялся обыскивать мысли и воспоминания наставника.
Большая часть была скрыта в запертых ящиках. Те, что остались снаружи, были скучноваты и все относились к недавнему времени. Что ел Малшаш в последние дни. Как он поражался скорости, с какой Давьян усваивал плеву. Спешка вернуть мальчика в свое время, пока тот жив. С этим были связаны и другие чувства: грусть и боль, которых Давьян не понимал, а воспоминания, объяснявшие их, оказались скрыты. Скрывать чувства было гораздо сложнее, чем память о конкретных событиях.
Он задумал узнать, где жил Малшаш до того, как попал в Дейланнис. И снова наткнулся на запертый ящик. Он задумался, где Малшаш обучался искусству авгура. Опять ящик. Он задумался, почему Малшаша так напугала его способность к оборотничеству. Ящик. Досада Давьяна переходила понемногу в гнев. Что толку в способности, от которой люди защищаются с такой легкостью?
Он задумался, почему Малшаш отказался от способности видеть. Запертый ящик.
Вместо того чтобы двинуться дальше, Давьян представил, будто стоит прямо перед этим ящиком. Сосредоточившись, он ухватил крышку руками и потянул. Крышка откинулась, а он услышал вскрик ужаснувшегося Малшаша.
Зал был большим-большим. Стол за столом, люди болтают, смеются, все в лучших костюмах, в изящных платьях. Кровь приливала к сердцу, когда он от своего стола, чуть приподнятого над другими, обозревал толпу. Столько народа! Друзья и родные собрались на его праздник. Приятная теплота омывала тело – и не только от выпитого доброго вина.
Это было счастье.
Давьян приказал себе оставаться настороже, не увлекаться. Происходящее было ему знакомо. Он воскрешал воспоминание, не в силах ничего в нем изменить, – точно таким, каким сохранил его Малшаш. Он понимал, что каким-то образом сумел вскрыть запертый ящик, знал, что это воспоминание из личных, но уже не знал, как остановиться.
Он взглянул налево, и у него перехватило дыхание. Рядом сидела прекраснейшая из женщин. Длинные черные волосы падали на плечи, блестели в свете фонариков. Стройное тело, овальное лицо, большие голубые глаза и нежные полные губы. Они чуть раздвинулись в улыбке, когда девушка поймала его взгляд и склонилась к нему.
– Нравится то, что видишь?
Давьян почувствовал, что улыбается в ответ.
– Думаю, ответ ты знаешь сама. – Он огляделся. – Наверное, дурно желать, чтобы скорее закончилась собственная свадьба? – заговорщицки шепнул он.
Девушка – Давьян уже знал, что ее звали Эллиави, – наклонилась еще ближе и ответила долгим страстным поцелуем. За спиной восторженно закричали, засвистели гости.
– Вовсе не дурно… муж, – шепнула в ответ жена. Давьян упивался происходящим. Мгновение было прекрасно, такого он не мог бы вообразить, на такое не смел надеяться. Он снова взглянул на Эллиави. Она была изумительна. Он сознавал – глубоко, как ничего прежде не сознавал, – что недостоин ее. Ее никто недостоин. Быть может, на его счастье. Он был лучшим из тех, кто не ровня ей.
Слуга, подойдя, легонько тронул Элл за плечо, шепнул ей что-то на ухо. Девушка кивнула и, снова наклонившись к нему, защекотала губами ухо.
– Я сейчас же вернусь, любимый.
Ее глаза сияли.
Он сжал ее ладонь.
– Я буду ждать.
Он проводил взглядом уходящую за слугой жену – такую прекрасную в белом свадебном платье. Когда она скрылась за дверью, он снова уделил внимание празднеству, вежливо кивая подходившим его поздравить гостям. От улыбки ныли – буквально ныли! – щеки, но он охотно терпел. По натуре он был не из тех, кому легко дается счастье, а эта ночь, несомненно, была счастливой.
