Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подпитав умирающего энергией, чтобы не дать ему провалиться в обморок, он превратил толику сути в острое тонкое лезвие. И одним движением кисти кастрировал мужчину.
Теперь священник не издавал ни звука: лежал, судорожно выгибая спину. Сознание его отчаянно стремилось закрыться, но Давьян сосредоточенно следил, чтобы тот сознавал каждое мгновение происходящего. Кровь, булькая, выливалась на землю, шипела на холодных камнях. Вот как он умрет. Медленно и мучительно истекая кровью.
Удостоверившись, что умирающему хватит сути, чтобы пробыть в сознании до конца, он нагнулся так, чтобы священник видел его лицо.
– За Элл, – произнес он. Повернулся и пошел обратно в замок.
Он не заметил, как далеко ушел – возвращаться в Каер Лиордас пришлось целую милю. Как он попал сюда так быстро? Он хотел вспомнить, но все сливалось…
И тут это обрушилось на него. То, что случилось. То, что сделал он. Он упал на колени, его стошнило, вывернуло наизнанку. Когда рвота кончилась, он встал на подгибающиеся ноги и пошел к замку. Словно издалека подумал, что это от потрясения.
Гости ждали его, высыпав за ворота, но он молча протолкался сквозь толпу, почти не слыша вопросов и пустых слов сочувствия. Он прямиком прошагал к телу жены. Кто-то перенес ее от канавы на середину двора, сложил ей руки на груди. Но даже теперь она не выглядела «покойной». Разорванное платье в крови выдавало правду.
Он постоял над ней, тупо глядя вниз. Внутри было… ничто. Пустота, такая полная, что не давала вдохнуть. Ничто ничего не значило. Она ушла, ушла так быстро, что ничто уже не будет иметь значения.
– Нет… – Слово непрошеным вырвалось из горла. Он встал на колени, взял ее лицо в ладони. – Нет.
Он погрузился в глубину себя, вновь зачерпывая суть. Сколько бы сил он ни потратил в эту ночь, тайник снова был почти полон. Внутреннее чувство подсказывало, что при всем его могуществе ему никогда не собрать столько сути, чтобы вернуть ее к жизни. Нужно было больше. Гораздо больше.
Он потянулся вовне. Суть окружала его, она была повсюду, в замке и вокруг. Трава и деревья, факелы на стенах.
Люди.
Некогда было раздумывать – с каждой секундой вернуть ее делалось все труднее. Он втянул суть в себя и направил ее течение в Элл. Все ее тело засветилось мягким желтым сиянием, но этого и близко не хватило. Когда его тайник стал иссякать, он потянул суть извне. Он смутно ощущал, как вянет трава, ветер доносил издалека шум падающих деревьев. Один за другим гасли факелы.
Все равно мало.
Где-то в замке закричали, когда первый из людей упал замертво, лишившись сути. Закричали и другие, но вопли обрывались по мере того, как Давьян вытягивал их жизненную силу, вбирая ее в себя и оттуда направляя в Элл. В сознании его окружающее делалось темнее с каждым мгновением, и наконец в нем не осталось ни капли сути. Не осталось живых. Кроме него.
Свой тайник он опустошил задолго до того, но знал, что есть еще. Он почти добился – он почти видел ее дыхание, почти видел румянец, возвращающийся на гладкие щеки. Он потянулся к той сути, что питала его тело. Взял все, что оставалось.
Члены его онемели, ладони соскользнули со щек Элл, связь наконец прервалась. Получилось? Он вглядывался в ее лицо, ловил движение груди, любые признаки жизни. Но он так устал.
Он закрыл глаза.
Открыв их вновь, он снова оказался в Дейланнисе, лицом к лицу с Малшашем. Он долго стоял, ошеломленный, не находя слов. Такую же растерянность выражало и лицо Малшаша, но к ней примешивалось такое, от чего по спине Давьяна побежали мурашки. Раскаленный гнев.
Давьян вдруг моргнул, заметив: сегодняшний облик Малшаша был ему знаком. Гость со свадьбы, тот, что пытался его утешить. Илрин.
Всего мгновение понадобилось, чтобы связать остальное. Назвать их по имени он не мог, но помнил многих. Людей, чей облик в тот или иной день принимал за эти две недели Малшаш.
Тот постоял еще, дыша тяжело, как после гонки. – Приготовься, Давьян, – наконец выдавил он. – Сегодня ты уходишь отсюда.
Не прибавив ни слова, он развернулся и скрылся в тумане.
Давьян грыз ногти.
Он сидел на ступенях у входа к джа’ветту, полагая, что здесь и будет его искать Малшаш, хотя вслух оборотень ничего не сказал. За эти пару часов мальчик не раз порывался его искать, но, припомнив выражение лица наставника, отказывался от этой мысли.
Вспоминая подсмотренное, Давьян снова вздрогнул. Не просто подсмотренное – пережитое. Давьян прожил горе Малшаша, прожил его ярость. Чувства были мощными, свежими, как никогда. Он понимал: то, что сделал Малшаш, – ужасно, ужасно плохо. Но ведь он побывал Малшашем, прочувствовал неотразимую потребность добиться справедливости, испытать все – все – средства вернуть жену. Ему становилось дурно при мысли об этом. И все же он понимал.
Теперь Давьян догадывался и о причинах, которые привели Малшаша в Дейланнис. Оборотень пытался проделать то самое, что проделал Давьян, – попасть в прошлое, – только Малшаш надеялся его изменить, а появление Давьяна, по-видимому, доказывало, что это невозможно. Едва ли тут была его вина, но Давьян чувствовал себя отчасти виноватым за то, что лишил Малшаша надежды.
Еще несколько минут – и из тумана проступила фигура человека, он побрел к нему по улице. Давьян встал перед наставником. Оборотень не сменил лица, но, казалось, ужасно постарел за эти часы. Он шел нетвердой, усталой походкой, и лицо его выражало скорее грусть, нежели гнев.
Остановившись в нескольких шагах, он уставился в землю, словно не мог заставить себя встретить взгляд ученика.
– Что ж. Теперь ты знаешь, – заговорил он. – Жаль, что тебе пришлось это увидеть.
Давьян заморгал. Он ожидал самое малое словесной порки.
– Прости, что сунул нос, куда не следовало, – с искренним раскаянием ответил он.
Малшаш выдавил короткий смешок. Потом со вздохом покачал головой, и след усмешки пропал с его лица.
– Мне, пожалуй, следовало бы сказать то же самое.
Он подошел и, не дав мальчику опомниться, прижал ладонь к его лбу.
Давьян ахнул от пронизавшего его холода – ощущение было острым, но быстро прошло. Когда Малшаш отнял руку, мир стал одновременно отчетливее и тусклее.
– Что ты сделал? – резко спросил Давьян.
– Удалил следы своего влияния из твоего сознания, – устало объяснил Малшаш.
Давьян разинул рот.
– Так ты мной управлял? – он гневно шагнул к наставнику. – Все это время?
– Нет. – Малшаш смотрел виновато, но голос его звучал твердо. – Не управлял. Влиял. Подпитывал. Сосредотачивал. – Он слабо улыбнулся. – У тебя редкостный ум, Давьян, в этом не сомневайся. Но никто не способен научиться тому, чему научился ты, за пару недель. Без помощи – не способен.
