Боги отвернулись от основателя Династии в тот момент, когда они были ему нужны, как никогда, – шла война, уже существующие роды возжелали уничтожить врага, забрать его земли и людей, которые шли за первым Глейгримом. Они сумели схватить его – ужасные чудовища Холдбисты и не менее ужасающие Бладсворды, способные управлять любым оружием и даже делать это на расстоянии. Холдбисты пытали основателя рода Раяла, он провёл многие годы в камерах, где его тело истязали, его людей мучили у него на глазах, он молил Богов спасти, не его самого, а только его близких и любимых, но Боги не слушали. И после смерти последнего из своего народа, измученный, но ещё живой Первый Глейгрим, проклиная себя за слабость, отрёкся от Богов. Он дал слово, что выживет, несмотря ни на что, и вернёт всех, кого потерял.

Дальше мнения расходились – одни говорили, что из костей своих подданных он сделал оружие и убил стражников, другие считали, что Первый смог обмануть стражу, поменявшись одеяниями с одним из мертвецов, ведь все тела оставляли в его камере, чтобы он мог наблюдать, как гниют те, кто шёл за ним, а третьи твердили, что будущий правитель смог вырыть лаз, а когда его руки истёрлись до костей и больше были не способны копать, он стал использовать руки павших.

Но общее в этой части легенды всё же присутствовало: чтобы силы не покидали его, Первый пожирал плоть своих союзников, и так сумел выбраться из заточения. Разумеется, забрать с собой все останки он не смог, сколь бы ни хотел.

Но желание вернуть себе потерянных оказалось столь сильным, что мёртвые услышали зов своего самопроклятого властелина и восстали. Тела бились о стену, вновь поднимались и снова бились, пока не сломали её. Они пошли за своим предводителем. За тем, кто до последнего боролся за свой народ.

Раял читал о том, что мертвецы даже могли говорить со своим правителем, их воспоминания сохранились при них, а их души вновь вернулись в тела.

И Первый из Глейгримов пошёл по своим землям – уничтоженным, разграбленным, покрытым телами тех из его народа, что отказались склониться перед другими Династиями и чтили своего короля. И там, где он проходил, павшие восставали и шли за ним. Так продолжалось долго, пока проклятый король не добрался до границ своих владений. За спиной его стояла огромная армия из мёртвых, и он начал свою войну.

Долгие дни шли сражения – Династии были сильнее, они отбрасывали войско Первого назад, сдерживали его, кого-то уничтожали, но и сами несли потери. И каждый убитый враг вставал и сражался за проклятого короля. Мертвецы падали, но вновь поднимались, и неизвестно, к чему привела бы эта бойня, если бы предводитель Старскаев, сын Первого из Династии, не решил установить мир.

Жажда мести давно отступила, и основатель Глейгримов согласился. Он вернулся на свои земли, границы его очертили и дали слово не нарушать их.

Мертвецы помогали восстанавливать дома и мельницы, они стали спутниками и собеседниками проклятого короля, на чьи земли боялись ступать люди и звери. Даже цветы не желали цвести в этих владениях.

Наконец Боги смилостивились и предложили Первому прощение, но он отверг их вновь. Слишком долго он просил их о помощи и ни разу не получил её, теперь же, когда он самостоятельно вернул своё, Боги и вовсе были ему не нужны. Те, признав стойкость Проклятого короля, решили всё же наладить с ним отношения и убедить отпустить своих верных подданных, чтобы их души обрели покой. Для этого Боги отправили королю невесту.

Первый принял этот дар, с единственной живой на его землях у него случилась любовь, молодая и прекрасная жена во всём поддерживала мужа, они основали свою Династию и за их пусть и не долгие, но счастливые совместные годы она родила ему четырёх детей.

Они выбрали своим гербом скелеты двух коней, повёрнутых спиной друг к другу и вставших на дыбы, – эти животные отождествлялись с королевской семьёй. Первый из Династии, как гласили легенды, не раз говорил, что он скорее умрёт, чем склонится, и это впоследствии стало девизом Династии.

Мертвецы вернулись под землю, и постепенно храбрейшие из храбрейших людей начали заселять земли Глейгримов. Понемногу всё вернулось к исходному, про восставших помнили, про проклятие тоже, но народ обживался и переставал трястись от страха перед правителями. Ещё много раз мертвецы вновь вставали за защиту живых и своего властелина, но в последние более чем четыре сотни лет их никто не видел.

Вера в Богов всегда была слаба в Глейгримах, но мужья и жёны последующих представителей принесли с собой её, а позже были возведены и храмы. Не так давно и представители Династии примирились со своим проклятием, и некоторые из них начали молиться. Но история не знала ни одного случая появления на этих землях фанатично преданного священнослужителя, возможно, потому что местным обитателям не присуща слепая вера и чрезмерная религиозность.

Раял не верил в эти легенды, и уж тем более в неприятные слухи, в которых его род обвиняли в различных отвратительных вещах, таких, как поедание плоти врагов. А некоторые, особо суеверные, и вовсе утверждали, что Глейгримы предпочитают уже подгнившее мясо.

Однажды, когда Раял путешествовал ещё со своей матерью и братом на праздник Лета к Вайткроу, карета наехала на камень и колесо погнулось. Единственным вариантом оказалась остановка на постоялом дворе, где можно было починить карету и пополнить запасы. Да и леди Глейгрим с сыновьями требовался отдых после того, как им пришлось ехать несколько часов верхом, в обнимку с сопровождающими, в неудобной позе.

Хагс, что был младше Раяла на два года, в то время постоянно находился под присмотром матери, он был непоседлив, горд, как и сейчас, и не умел адекватно оценивать ситуацию и противников. Тогда ему едва исполнилось восемь.

Раял же отличался спокойным нравом и уже получил разрешение самостоятельно обедать и общаться с постояльцами при условии, что он не станет сбегать от своей стражи и не покинет пределов постоялого двора.

Сменив пыльные дорожные одеяния на разукрашенные гербами и расшитые серебряными нитями одежды, лорд-наследник с удовольствием уплетал пирог с лесными ягодами и травами, когда один из детей хозяина трактира решил с ним пообщаться.

Говор мальчишки был непривычен – в замке, откуда Раял выбрался всего третий раз в жизни, все слуги, с которыми он общался, говорили куда более приемлемо.

Мальчик выглядел младше Хагсона, он глотал окончания слов, картавил и неизвестные слова объяснял жестами, и очень странно. Тогда молодого лорда поразили вопросы. Сына хозяина постоялого двора интересовало, проклят ли Раял, почему он ест пирог с яблоками, а не с мясом, правда ли, что Раяла с детства кормили телами погибших родственников, и имеется ли у лорда коллекция выковырянных глаз врагов и их засушенные внутренности.

В тот день лорда испугали вопросы, и он пожаловался матери.

Леди Глейгрим объяснила, что все эти глупые слухи ничего не значат, простолюдинам скучно жить на свете, и потому они придумывают то, чего не существует. Но чем больше Раял выбирался за пределы замка, тем чаще стал слышать подобное, даже от взрослых лордов, а со временем привык не обращать внимания.