— И принести туда взамен обычной воды, — подмигнула Амариэ.

— Или чего похуже, — съязвила Артанис. — Чем ты обычно умываешься, чтобы быть красивее? Это «снадобье» вполне подойдёт для подмены.

— Супруг мой, любезный, — напряглась Амариэ, — уйми сестру. Мне неприятно слушать её речи.

— Зато мне приятно их говорить, — зло усмехнулась Артанис и пришпорила коня, полетев вперёд бело-золотой стрелой.

Принцессой невозможно было не залюбоваться, и большинство женщин стали отчаянно обращать внимание мужей на себя. Доскакав до вершины небольшого холма, Артанис подняла коня на дыбы и с хохотом рванула дальше, сверкая ярчайшей звездой.

***

Феанаро резко встал из-за стола, прошёлся вдоль высоких узких стрельчатых окон и развернулся к сыновьям.

— Чья это была идея? — прогремел его голос.

— Моя, — развел руками Туркафинвэ, откинувшись на спинку стула.

— Вообще-то моя, — встал Нельяфинвэ, смотря в глаза отцу.

— Я, между прочим, первый предложил, — невинно улыбнулся Макалаурэ. — Ещё несколько дней назад.

— После того, как обсудил со мной, — отрешённо произнес Куруфинвэ-младший, поигрывая бокалом.

— Всё ясно, — тепло улыбнулся Феанаро под дружный смех промолчавших Амбаруссар и короткий смешок Морифинвэ. — Вы слышали, что сказал Эонвэ?

— Да, — хором отозвались Феаноринги.

Макалаурэ потянул Нельяфинвэ за закатанный рукав рубашки, чтобы тот уже наконец сел.

— Я должен прямо сейчас ехать на Таникветиль, — зло сверкнул глазами Феанаро. — Там собрались все. Чтобы глазеть на мой позор. И мне запрещено брать своих верных и даже вас.

— Повезут в клетке и кандалах? — хищно улыбнулся Карнистир, видимо, представив эту картину.

— Лучше бы так, — Феанаро опустил голову, опираясь руками на стол. — Тогда все бы увидели, что меня притащили против моей воли. Однако придётся идти самому. Но они не дождутся извинений. Им самим придётся оправдываться предо мной!

Кулак Феанаро ударил по столу, зазвенела посуда. Нельяфинвэ смотрел на отца с гордостью, и тот заметил. Впервые за долгие столетия между ними не было неприязни.

— Мне не нравится, что приходится оставлять отца одного, — нахмурился Феанаро.

— Он не младенец! — с вызовом произнес Морифинвэ. — И его окружает толпа слуг! И полная крепость воинов! В чем проблема, отец?

— Не смей повышать на меня голос! — подался вперёд Феанаро.

— Морьо, остынь, — прищурился Нельяфинвэ, прямо смотря на брата. — Не стоит нам расставаться в ссоре. Давайте лучше пожелаем отцу терпения и мудрости в трудный час.

Братья поддержали его. Феанаро ещё раз окинул взглядом сыновей и вышел в длинный коридор, где, стоя у окна, уже ожидал Майя Эонвэ.

Оседлав коней, Феанаро — своего огромного вороного жеребца, а Эонвэ — белого изящного скакуна с пышной гривой и длинным хвостом, изгнанник и глашатай рванули с места, словно соревновались в скорости. Возможно, так и было.

Только не Сильмарили

На что способна уязвленная гордость женщины? Во что может вылиться соперничество между главной королевой и просто королевой? Как сохранить статус лучшей, если таковой не являешься?

Вала Мелькор знал ответы, и ему предстояло стать орудием мести одной королевы другой. Мести за талант.

Варда долго не могла решиться на столь отчаянный шаг, ведь нельзя портить репутацию Владычицы Света. Но когда всё же решилась, обратилась к своему врагу. К тому, чье предложение быть единым разумом она отвергла ещё до зарождения Арды, связав феа с Манвэ. Мелькор был зол и мстил. Долго и жестоко. Хоть и сам себе не признавался, убеждая себя, что творения Варды были неудачны, и он лишь исполнял волю Эру, уничтожая их. Заставлял нерадивую ученицу оттачивать мастерство.

На этот раз, когда Мелькор уже забыл о своих притязаниях на единение с женой брата, Варда явилась сама и заявила, что Йаванна слишком много о себе возомнила, и её надо наказать. Мелькор напомнил, что Йаванне и так несладко из-за постоянной вырубки лесов, и никакие пастыри не спасают, а когда настанет время людей, то растений и животных практически не останется, зато света будет хоть отбавляй. Надо лишь подождать.

Однако Варда ждать не хотела. Видимо, Йаванна и правда слишком много о себе возомнила, но в чём это выражалось, Мелькора ни капельки не интересовало.

«Арду должны освещать только творения, рождённые моей песней! — безапелляционно заявляла Элентари, и Мелькор соглашался. — Я заставлю Йаванну вспомнить своё место, а выскочку Феанаро — разбить его камни, чтобы он не думал о себе слишком много!»

Мелькор был очень удивлен. Ну нет, это уже слишком. В женские дела он лезть не собирался — договорились о сделке, будет выполнено. Но Сильмарили…

«Интересно получилось, — думал Вала Мелькор, подготавливая чарами свою «мусоросборочную машину». — С Манвэ я договорился об одном, с Вардой — о другом… А сделаю третье. Все останутся довольны».

Унголиант, которая теперь при поглощении отходов создавала густой черный туман, была полностью готова к работе. Осталось удостовериться, что Манвэ все устроил, как обговаривалось, и можно начинать. Главное — сдержать обещание, данное Улмо, и не уронить ничего в море, иначе на обратном пути точно возникнут проблемы с переправой.

Праздник полным ходом

Атмосфера праздника пьянила, словно сам воздух превратился в вино. Митриэль, идущая под руку с мужем, с сомнением принюхивалась и на вопрос королевы Анайрэ, что её тревожит, ответила, что знает травы, создающие подобный эффект, если их поджечь, а потом вдохнуть дым. Если же их заварить и поднести к носу, можно даже заснуть. У дурманящих сборов довольно специфический запах, который сложно скрыть, но здесь ничего подобного не ощущается. С другой стороны, воздух у подножья горы Таникветиль сейчас полнился таким количеством ароматов, что различить отдельные компоненты аромамасел, смешивающихся с цветами, едой и напитками, было не под силу даже лучшим травникам.

То ли из-за «атмосферы», то ли просто из-за наступления долгожданного торжества, градус веселья нарастал, отовсюду слышался смех и беспорядочный хор из разных песен, в том числе не совсем приличных.

На высокой сцене началось представление, где эльфы под музыку Аклариквета изображали Эру и Айнур, создающих Арду. Музыка была красивой, но какой-то пустой, забывалась сразу же, как прекращалась.