— Я напишу ему, когда мне будет, что сказать, — Нолофинвэ взялся за бокал и графин, посмотрел на мать, потом на брата. — Арьо, может, и мне нальешь?

— Не унижай его! — вспылила Индис. — Он не обязан прислуживать тебе.

— Мне не трудно, — пожал плечами Арафинвэ и наполнил хрусталь брату и себе.

— Валар возьмут организацию переговоров на себя, на этот раз без возможности для Феанаро явиться с оружием, — Индис критически посмотрела на лежащие в кварцево-золотой вазочке фрукты и ягоды. — Его, конечно, не приведут под конвоем и в цепях… К сожалению. Но его «армию» не подпустят. А тогда, Ноло, как только Феанаро предстанет перед тобой в безопасном для тебя виде, ты пообещаешь, что отныне и навек ты будешь следовать за братом, куда бы тот ни шёл, какой бы путь ни выбрал. Ты должен дать Феанаро и всем остальным понять, что возлагаешь на брата большие надежды, доверяешь ему. Чтобы он понимал ответственность за свои поступки.

— Опасное обещание, — нахмурился Нолофинвэ. — Никогда не знаешь, что задумает Феанаро.

— Он не безумец, — посмотрела в глаза сына Индис, — и не глупец. Изгнание отрезвило его. Я лично говорила с Манвэ. И не раз. И сейчас, Ноло, я передала тебе его слова. Это не моя выдумка. «Ты будешь идти, а я — следовать». Таково Слово Валар для тебя, мой старший мальчик.

Арафинвэ принялся сосредоточенно рассматривать скатерть, проводя пальцами по витой линии из алых нитей, на которую пролилось вино.

— Вала Мелькор ушел из Валинора, — вдруг помрачнела Индис, — а его помощь всегда имела огромное значение для всех нас.

— Здесь много его братьев и сестёр, — равнодушно сказал Нолофинвэ, — без помощи не останемся.

Индис резко развернулась и нечаянно смахнула со стола бокал. Алое пятно растеклось по чароитовому полу среди осколков хрусталя и оставшихся невредимыми золотых змей, обвивавших чашу. Арафинвэ с жалостью посмотрел на мать, понимая, что отучить её постоянно пить, похоже, невозможно. Что-то её гложит. Что-то такое, о чём она не говорит даже любимому сыну.

Бедная мама! Как же вернуть на твоё лицо счастливую улыбку?

Изгнанники

Крепостная стена у главных ворот вверху имела форму ступеней, и при желании по ней можно было ходить. Гладко шлифованный мрамор на всем протяжении обвивали кованые из драгоценных металлов изящные веточки с закругленными листьями, оживляя холодный мёртвый камень.

Поднявшись на смотровую площадку, Финвэ облокотился на перила и задумался. До Форменоссэ практически не долетали вести, письма приходили нечасто, а то, что отправлял и получал Нельяфинвэ, огласке не предавалось. Из общего затишья можно было сделать вывод, что в Тирионе всё спокойно.

Жена Куруфинвэ-младшего, вместе с дочками приехавшая жить с мужем, время от времени отлучалась к матери или свекрови, но все её рассказы сводились исключительно к обсуждению нарядов, причёсок и украшений, большинство из которых для неё теперь делал любимый сынок.

— Феанаро не смог ничего подарить Мириэль, — вздохнул Финвэ, — потому что был слишком маленьким… Она бы радовалась, зная, каким непревзойдённым мастером стал её сын.

Снизу доносились глухие удары дерева о дерево, мешая углубляться в воспоминания, и Финвэ, осмотревшись, взял из ниши в стене свечу и бросил ей в «источник шума».

— Эй, вы, там внизу! — крикнул бывший король. — Вы мне грустить мешаете!

Феанаро и Туркафинвэ, между которыми упала свечка, подняли головы. Макалаурэ сыграл на арфе странный перебор, и свеча прилетела на место.

— Не кидайся предметами интерьера, дедушка, — учтиво поклонился менестрель. — Мы здесь заняты важным делом.

— Мое дело важнее! — подмигнул Финвэ и скрылся в башне.

— Я устал, — менестрель отставил арфу. — Тренируйтесь пока без магии.

— Нет, Канафинвэ, ты должен продолжать, — строго сказал Феанаро. — Пока Эонвэ за нами не следит, надо тренироваться. Бери инструмент.

Макалаурэ пришлось подчиниться. Он и сам понимал, что Второй Дом, а, возможно, и Третий, и многие другие все эти годы совершенствовали технику владения и производства оружия и доспехов, а Первому Дому запретили не только тренироваться, но и носить мечи и доспехи и в крепости, и за пределами Форменоссэ. Разрешалось только охотничье снаряжение и то не всё. Конечно, пока крепость «охраняет» «страшный» Эонвэ, род Феанаро Куруфинвэ в безопасности, но однажды срок изгнания закончится, и Первый Дом окажется беззащитным перед всем населением Тириона. Феанаро смог найти лазейку в запрете, и теперь вместе с сыновьями тренировался на длинных палках. А Макалаурэ им «мешал» своей музыкой, замедляя реакцию, рассеивая внимание, отвлекая то одного из двух тренирующихся, то другого.

Туркафинвэ пока ещё слишком быстро уставал, даже снадобья помогали слабо, но всё же эльф шёл на поправку, и отец всё свободное время старался посвящать тренировкам с ним. Куруфинвэ-младший, привыкший быть любимчиком, начал ревновать, но боялся снова получить синяк, поэтому молчал.

Тренировки приходилось проводить так, чтобы не видел Эонвэ, поскольку он, несмотря на лояльное отношение к изгнанникам, всё же был посланником Валар. И хотя об обязательном сроке пребывания в Форменоссэ сказано было чётко — дюжина лет, однако решение могло измениться: Валар оставались вольны держать неугодных Нолдор в изоляции хоть вечность или «простить» в любой момент, Эонвэ не раз намекал, что, скорее всего, в ближайшие год-два изгнание может закончиться, если Феанаро всё понял, осознал и готов исправиться. Только на деле это, скорее всего, означало очередное унижение перед Валар. Но сейчас, устав душой от жизни, словно в каменном мешке, Феанаро уже был готов пережить неприятную беседу с Владыками Арды, чтобы потом вновь иметь возможность расправить крылья.

Макалаурэ, бледный от усталости, перебирал струны, смотря пустыми глазами в никуда. И вдруг между эльфами выросла незаметно подошедшая фигура в сливающимся с пейзажем маскировочном плаще с закрывающим лицо капюшоном.

Прочь из моего дома!

Феанаро поднял усталые глаза на гостя.

— Канафинвэ, помоги брату дойти до покоев, — выдохнул он, отдавая тренировочную палку менестрелю. — Мне нужно поговорить с «усталым путником».

Макалаурэ, кое-как уместив под мышкой арфу и палку, крепко взял под руку с трудом стоявшего на ногах от потери сил Туркафинвэ