— Остановимся здесь, — указал Майтимо на высокий утёс.

— Вечно тебя на верхотуры тянет, — раздражённо буркнул Карнистир, кривя тонкие губы. — Остановимся на скале, Курво с Кано и этими двумя глаза зальют и сверзнутся оттуда. Потом ошмётки не соберёшь.

— Нет, Курво пойдёт со мной, — со странной интонацией сказал Туркафинвэ. — Мы вас потом найдем. По кусочкам или целиком. Дичь всё равно где-то есть, и Хуан нам её отыщет.

Куруфинвэ-младший смотрел на брата очень внимательно, про себя радуясь, что Туркафинвэ снова ходит, расправив плечи и с гордо поднятой головой. Его мускулы вновь налились силой, а взгляд — колючий и злой, почти как раньше, только не горящий ехидством, а холодный.

— Если я с пьяну упаду с этого утёса, и от моей головы останется мерзкая смятка, — нараспев произнес Макалаурэ, наблюдая за уходящими в тень леса братьями, вокруг которых, прижав уши, медленно ступал, будто охраняя от невидимого врага, Хуан, чья голова была на уровне плеча Туркафинвэ, — лучше скажите всем, что я сгинул бесследно в неизвестном направлении. Не хочу, чтобы все видели мой изуродованный труп. Но пока все живы и здоровы, я вам песню спою, а вы лагерь готовьте.

— Шикарно! — швырнул на землю походную сумку Карнистир.

— Мне тоже нравится, — мечтательно произнес менестрель, перебирая струны. — Прекрасная перспектива.

— Морьо, хватит, — примирительно сказал Нельяфинвэ, — оставим ссоры до возвращения отца.

Амбаруссар многозначительно переглянулись и с ехидством рассмеялись.

Все взгляды невольно устремились на юг, откуда струилось сияние Древ и пьянящая магия Валар, и куда уехал глава семьи. Тишина настораживала, была неестественной, пугающей. Нельяфинвэ достал из-за пояса длинный охотничий нож и взял перебинтованной левой рукой, проверяя её работоспособность. Нож отразил волшебный свет, блеснув в ладони Майтимо огненным шаром.

— Перед нашим отъездом, — серьезно произнес старший Феаноринг, — мне приснилась тьма.

— Мне снилась тьма, — вдруг запел Макалаурэ, — и сквозь неё летящий всадник,

Огни погони и отчаянный побег.

Мне снилась женщина, которую спасает

Тот, кто ей верен навек.

Мне снились воины и короткое сраженье,

Долгое скитанье на двоих в чужой стране.

Мне снился парусник, чудесное спасенье,

Но, может быть, только во сне…

Может быть, только во сне…

Героем был ты…

— Ничего себе! — удивился Карнистир. — Кажется, рядом с нами не наш брат, а кто-то в его обличии.

— Просто песня не моя, — улыбнулся Макалаурэ. — Не только ты по девушкам в тайне от Эонвэ бегаешь.

— А мне с ним каждый раз приходится пить, — улыбнулся одними глазами Нельяфинвэ, — и слушать истории о несчастной любви некоего Майя, о Манвэ, который не слушает мудрых советов Эонвэ, о Варде, поссорившиеся с Йаванной из-за главенства в Арде…

— Что, прости? — встрял Питьяфинвэ, едва не уронив топор на ногу Тэлуфинвэ, помогавшему с дровами.

— Валар тоже ссорятся, — с ухмылкой произнес Майтимо. — Подумай сам. Валиэ Йаванна сделала то, что не смогла Варда, то, что обязана была сделать Варда: осветила целый континент! Но свет — не её забота. Она выполнила не свои обязанности лучше, чем та, от кого сам Эру Илуватар ждал выполнения. Понимаешь теперь? А потом и отец создал светящиеся Сильмарили. Получается, даже эльф смог то, что не удалось Владычице Арды. Забавно, не находишь?

— Смеяться над сильными мира… — оборвал себя на полуслове Питьяфинвэ, многозгачительно смотря на близнеца.

— Что? Небезопасно? — зло усмехнулся Карнистир.

— Вообще-то да, — поддакнул старшему Амбарусса младший.

— Жаль, с нами нет пьяного Эонвэ, — хмыкнул Майтимо, убирая нож. — Он бы сейчас рассказал очередную историю на тему смеха над Валар. Есть, вроде бы, какое-то пророчество о том, что однажды смеющиеся услышат хохот в свой адрес и смешно быть перестанет. — Феаноринг задумался. — Только я был слишком пьян, когда он рассказывал, поэтому больше половины пропустил.

— А я, похоже, уже сейчас пьян, — сказал себе под нос Карнистир, возясь с палаткой, — мне кажется, стало темнее.

— Мне тоже так кажется, — нахмурился Майтимо.

— И мне, — встал на ноги Макалаурэ. — Всё Валар со своими шуточками… То струны из-за них лопаются, то темно становится. Скоморохи, а не владыки.

Амбаруссар испуганно посмотрели на брата, а менестрель, довольный эффектом от сказанного, заиграл на арфе развесёлый мотивчик, ставший странным сопровождением угасающему свету.

***

С северной стороны крепости, где были самые высокие башни со смотровыми площадками и стены, защищающие от холодных ветров с ледника, открывался наилучший обзор, и юный Тьелпе обожал проводить время здесь. Крутые и узкие винтовые лестницы кружили голову, но это только добавляло остроты ощущениям, что может подарить лишь чувство свободы, когда стоишь на большой высоте.

Далеко на юге сияли волшебным светом Древа, и на них можно было любоваться бесконечно.

Тьелпе очень скучал по родному дому, по оставленным друзьям, с которыми вместе учился кузнечному и ювелирному делу, и теперь мог видеться только на ставших редкими занятиях. Да и дружить с родственником мятежника не так многие осмеливались. Юный эльф очень хотел ездить на праздничные гулянья, но теперь путь в Тирион был закрыт для него. Тьелпе всё больше злился на деда, хоть и не показывал этого, в тайне завидуя внукам Нолофинвэ и Арафинвэ, а ещё ему было страшно обидно, что отец никогда не даёт деспоту-родителю отпор. Да, уважение — это важно, это главное. Но ведь оно должно быть взаимным!

Свет начал угасать, и удивленный эльф перевел взгляд на Древа. Он не мог понять, кажется ему или нет, но верхняя часть кроны Телпериона словно почернела. И, самое страшное, сияющее серебро словно стекало, капля за каплей, вниз, оставляя за собой тьму.

Сначала было непонятно.

Потом тревожно.

И, когда чернота дошла до середины ствола, стало по-настоящему страшно.

С земли у корней Древ начала подниматься клубящаяся чёрная мгла, расходящаяся огромными валунами, поднимающаяся вверх, разрастающаяся с ужасающей скоростью. Тьелпе почувствовал, как страх парализовал ноги и последнее, что запомнил — мысль: «Я не хочу отсюда упасть…»

Примечание к части Маглор поет песню своей тайной девушки Ирины Климовой "Мне снилась ночь"