Однако, по-прежнему мало интересуясь политикой, ревнивый граф Григорий Григорьевич Орлов не желал и слышать о протеже Екатерины в польские короли.

На Государственном совете, когда решался вопрос, кого поставить королем Польши, и императрица открыто предложила кандидатуру графа Понятовского, Григорий Орлов, бухнув по столу мощным кулаком, вскочил и грозно выпалил:

– Не бывать Понятовскому королем! С какой стати?

Он опасался, что сделав Понятовского королем, Екатерина выйдет за него замуж. Он не знал, что Екатерина давно положила себе никогда не возвращаться к покинувшим ее мужчинам. Ей потребовалось немало сил, такта и терпения, дабы объяснить своему фавориту, что у нее и в мыслях давно нет оного поляка. Что все, что она делает, токмо во благо России. Не ведал граф Григорий Григорьевич, колико на самом деле потребовалось от нее усилий, дабы остановить Станислава Понятовского в его желании непременно приехать в Россию к ней после ее восшествия на престол. Письма от него текли непрерывным потоком. В них он настаивал на встрече, и Екатерине приходилось вежливо, но настойчиво убеждать его не приезжать: оное предприятие было опасно для нее и ее трона.

Однако Екатерина настойчиво делала все возможное и невозможное, дабы сделать королем послушного ей Станислава Понятовского. Благо, он был родственником Чарторыжских панов, в жилах коих текла королевская кровь. Став королем Польши, он останется всегда благодарен России, поскольку из всех претендентов имел менее всего прав на польский трон. Государыня Екатерина Алексеевна полагала весьма важным для государства иметь своего человека во главе соседней страны. По крайней мере, не будут так притеснять русский православный народ, живущий в католической Речи Посполитой, не терпящей ни протестантов, ни, тем паче, православных.

Седьмого сентября 1764 года императрица Екатерина все-таки добилась своего: Понятовский был возведен на польский престол, а в ноябре коронован в Варшаве. Как раз в то время скончался российский посланник в Польше, граф фон Кейзерлинг, и звание полномочного посла передали его заместителю, князю Николаю Репнину, который получил от нового короля учрежденный им орден Святого Станислава и орден Белого Орла.

Поставленный Екатериной Второй польский король Станислав отказался признать права православных диссидентов, что весьма не понравилось русской императрице. Екатерина Алексеевна посчитала нелишним обсудить с прусским королем положение дел в Польше.

Между Пруссией и Россией не было заключено никакого еще договора, но король Фридрих Второй и императрица Екатерина Вторая токмо и успевали отсылать курьеров с письмами, обсуждая назревший, по их мнению, вопрос о разделе Польши. Императрица тайно обсуждала со своим военным министром, графом Захаром Чернышевым проект о присоединении земель к России, как оное трактовала государыня Екатерина – для большей безопасности границ между Днепром и Двиной.

* * *

Уроки царствования Елизаветы Петровны и Петра Федоровича Екатерина не забывала никогда. Не в пример им, она, как женщина умная и тонкая, не токмо принимала во внимание общественное мнение, но и умело формировала его, направляла в нужное для себя русло. Того паче, ей интересно было делать оное! Прекрасно осознавая, что она, по сути дела, здесь, на троне, на птичьих правах, она поставила себе первоочередную задачу: всеми возможными средствами завоевать себе авторитет и тем самым укрепить свою власть. В Иностранной Коллегии ей помогал бывший Великий канцлер Алексей Петрович Бестужев и Никита Иванович Панин, ставший ее тайным советником и первоприсутствующим в Коллегии иностранных дел. Звание канцлера после внезапной смерти Михаила Воронцова она отдавать никому не хотела. Брат Никиты Панина, Петр Иванович Панин, помогал ей в армии, Николай Репнин – в Польше. В государственных же делах Екатерина нуждалась в помощи знающих советников: все-таки опыт управления Голштинией был слишком неполноценен в сравнении с правлением огромнейшим государством. Познакомившись поближе с работой Сената, она поняла, что ее не устраивает место, кое занимает сей высший правительственный орган. Екатерину не устраивал объем власти, сосредоточенный в оном учреждении: Екатерина желала властвовать самодержавно. Серьезно поразмыслив над оным, Екатерина сделала вывод, что ей нужен глава Сената, который бы пользовался ее полным доверием, умел проводить в жизнь все ее идеи и новшества в области государственного устройства и управления, юриспруденции, финансов и в других сферах. Работа же предыдущих генерал-прокуроров, Трубецкого и, особливо, Глебова, была, на ее взгляд, ни уму, ни сердцу. Но где же ей найти такого редкого, можно даже сказать, редкостного человека: честного, трудолюбивого, умного и, самое главное, преданного всем сердцем? Глебов настолько был неприятен ей, и прежде всего своим невежеством, что она практически не допускала его к себе.

Два года назад, когда еще шли коронационные празднования, начались серьезные волнения горнозаводских крестьян на Урале, без меры притесняемых владельцами заводов. Екатерине, окромя того, что она приказала создать специальную следственную комиссию, пришлось решать, кому поручить труднейшую миссию по усмирению и налаживанию взаимоотношений работного люда с хозяевами. Советовали Орловы, Панин и Разумовский. Граф Григорий Орлов предложил князя Александра Алексеевича Вяземского.

– Вы думаете, он справится с сим непростым заданием? – спросила императрица, обведя каждого строгим взглядом.

– Он смелый человек, – ответил за всех Григорий Орлов, – Князь Вяземский участвовал в сражениях с прусскими войсками при Гросс-Егерсдорфе, Цорндорфе и Кунерсдорфе, а два года назад вместе со своими войсками вступил в Берлин.

– Князь Александр Алексеевич, – добавил Федор Орлов, – очень остался недоволен, что покойный царь Петр Федорович все наши завоевания возвернул счастливцу Фридриху Второму.

Государыня согласно кивнула и пообещала обдумать поступившие предложения. К следующему Совету она подробнее разузнала о предложенных кандидатурах.

– Граф Бестужев, – сказала она, – докладывал мне, что в оной войне Вяземский, хорошо зная германский язык, не токмо участвовал в сражениях, но и выполнял специальные тайные поручения командования, едва не стоившие ему жизни. Сейчас он в чине генерал-квартирмейстера, и я ценю его трудолюбие и честность. Посему, стало быть, он и возглавит Следственную комиссию касательно бунтующего работного люда.

– Весьма трудно будет ему разрубить сей гордиев узел, ежели только не предоставить ему самые широкие полномочия, – заметил Алехан. Он сам просился поехать навести порядок на восток страны, но Екатерина не позволила: он был необходим ей здесь.

– Что я и собираюсь учинить, князь Алексей. Чаю, оправдает он наше доверие!

Екатерина написала детальное наставление Вяземскому, где подробно объясняла, как действовать ему для усмирения горнозаводских крестьян. Она дала много советов князю, когда и куда надобно будет ему ехать, каковые взять на месте свидетельства о заводах, с кем встречаться. Такожде Екатерина обязала его по приезду на место волнений вначале объявить ее манифест и выслушать от крестьян жалобы. Не забыла она дать и самую важную инструкцию: «Ежели они не усмирятся и работать того же часа не приступят, то вооруженною рукою к тому приведены будут, а зачинщики их возмущения казнь достойную примут». Она рекомендовала ему действовать по возможности простыми внушениями и уговорами. В конце своего послания Екатерина подчеркнула: «И сие особливо придается на ваше благоразумие и умеренность», то есть князю надобно было понять, что ему предоставляется возможность отличиться, что ревность его, само собой, будет отмечена императрицей. Перед самым его отъездом в декабре, во время аудиенции она напоследок дала устные указания – обратить внимание на состояние заводов, богатство руды, в каковом они от завода расстоянии, на количество лесов. Словом, на все, что он на Урале найдет примечательным.