Успехи Орлова чрезвычайно радовали императрицу, не чаявшую в нем души. Поскольку манифест императрицы пригласил немецких крестьян переселиться в российское Поволжье из прусских земель Рейнланд, Гессен и Пфальц, для них необходимо было управление. Государыня Высочайшим указом учредила канцелярию Опекунства иностранных граждан. Действительный камергер, генерал – адъютант Григорий Григорьевич Орлов был назначен на должность президента оной. Орлов весьма быстро сумел показать свою распорядительность и предприимчивость на оном поприще. В том же году он был назначен подполковником лейб-гвардии Конного полка в чине генерал-поручика, в январе следующего года произведён в генерал-аншефы и назначен шефом Кавалергардского корпуса. Звание генерал-фельдцейхмейстера по Артиллерийскому корпусу и генерал-директора по Инженерному корпусу он получил в мае шестьдесят пятого года. Окромя того, Екатерина захотела видеть его первоприсутствующим в Канцелярии главной артиллерии и фортификации. По большому же счету, Григорий Григорьевич Орлов имел токмо две важные должности, понеже, не имея к тому большого желания, он никогда не претендовал на большее.

В том же году, в день его рождения, шестого октября, императрица Екатерина Вторая пожаловала Григорию Григорьевичу мызу Лигово с несколькими деревнями. Тогда же начали в Гатчинской мызе строить большой дворец по проекту итальянского архитектора Антонио Ринальди, а такожде новую дорогу, соединившей Гатчину с Царским Селом. Ныне строительство Гатчинского дворца было в полном разгаре. Екатерина никогда не жалела ни чинов, ни подарков для семейства Орловых, поскольку все они были дороги ее сердцу, понеже все они честно и преданно служили ей и отечеству.

В декабре генерал-лейтенант Мельгунов, когда-то ходивший в любимцах покойного императора Петра, передал сообщение государыне Екатерине Алексеевне, что среди донских казаков растет недовольство своим положением, и потому они сговариваются вместе с бунтующими татарами напасть на Украйну, надеясь такожде на турков. Дело дошло до того, что поселившиеся в тех краях сербы спешно убегают, бросая свои жилища. Екатерина растерялась: на ровном месте, там, где она не ожидала никаких волнений, вдруг появилась серьезная опасность столкновения с Турцией. И кто мог бы разрешить сию проблему? Григорий просился отправить его и навести порядок. Но здесь нужна была дипломатия, и весьма тонкая. Вестимо, такую работу мог выполнить токмо граф Алексей Орлов, который с готовностью отправился с большим отрядом к границам Украйны. Угрозами и дипломатией сумев успокоить татар и казаков там, он поехал затем в Казань, дабы полностью разрешить возникшие бунтарские конфликты.

В очередной раз Екатерина выразила Алексею Орлову свою признательность. Сей человек никогда не жалел для нее ни времени своего, ни сил, ни здоровья. Посему она, почитая его незаменимым в разрешении сложных запутанных дел, громко хвалила его и называла Орлом государственного масштаба. Ее портрет, усыпанный бриллиантами, и большие деньги, стали малой оплатой за его успешно проделанную работу.

Таковым же Орлом обещал стать князь Вяземский, вернувшийся из Екатеринбурга в конце года. Должность главы Сената он получил через месяц. По поводу сего назначения некоторые приближенные выразили искреннее удивление. За одним из больших обедов напротив Ея Величества Екатерины Алексеевны, как всегда, сидел граф Александр Сергеевич Строганов. Узнавший намедни об отставке Глебова, он искренне обрадовался, но все-таки заметил:

– Понятно – Глебову туда и дорога, но князь Вяземский совсем мальчишка еще, всего-то тридцать семь лет.

Сидевший рядом с ним граф Петр Александрович Румянцев высказался с долей иронии:

– Ваше Величество, вы делаете чудеса, из обыкновенного квартирмейстера у вас вышел государственный человек…

Не промолчал и Никита Иванович Панин.

– Да, здесь многие изволят удивляться, как фортуна Вяземского на оное место поставила.

Доселе молча слушавшая, императрица, наконец, соизволила всем ответить:

– Что молод – так он старше меня, вашей государыни, на два года. Что фортуна на оное место его поставила и из обыкновенного квартирмейстера сделала государственным человека – так он сие заслужил, целый год занимаясь государственной важности работой на Урале. Скажу вам, не каждый бы, – она выдержала паузу, хотела сказать «из вас», – мог учинить такое расследование, кое совершил князь.

Выслушав государыню, все уставились в свои тарелки: объяснение вышло весьма содержательным. К тому же и в самом деле, вряд ли кто из них захотел бы иметь дело с бунтующими крестьянами.

Все они видели, что Екатерина подошла к назначению генерал-прокурора с исключительной осторожностью. Дабы проверить, насколько он соответствует сей должности, ему предписывалось пройти испытательный срок. Высокое окружение Екатерины понимало, что она не из тех, кто пренебрежительно отнесется к выбору человека на столь важный пост. Вестимо, ей нужен был генерал-прокурор, коему она могла бы полностью доверять. Екатерина чувствовала, что не ошиблась, и дабы закрепить нужные ей отношения с Вяземским, она написала ему письмо с «секретнейшими наставлениями». Ее занимали, прежде всего, вопросы, связанные с исполнением законов, опрометчивыми решениями, интригами придворных партий, циркуляцией денег в стране, контролем пользования серебра, с возможностью прокурору оказаться обманутым собственными подчиненными. Пуще же всего она не хотела бы иметь в своем государстве главного сенатора, который бы не имел с ней должного взаимопонимания. Екатерина обещала ему доверие и поддержку, взамен требуя верности и честности.

Словом, князь Вяземский получил сильнейший заряд от императрицы при вступлении в должность и был готов сделать все, дабы она не пожалела о своем выборе. Тем паче, что с самого начала работы на сей должности он понял, что государыня имела все основания быть недовольной деятельностью Сената, понеже сие правительство нередко по-своему трактовало законы, раздавало без меры вельможам чины и награды, вмешивалось в судебные и иные дела.

Незадолго до вступления князя Вяземского в должность имел место случай, когда одна коллегия высказала в Сенате свое собственное мнение по решаемому вопросу, но Сенат объявил ей за самостоятельность выговор. Императрица, узнав об оном, отменила сенатское решение и заявила: «Радоваться надлежит, что законы исполняют».

В присутственных местах имело место чрезмерное чинопочитание перед Сенатом. Вяземскому, как генерал-прокурору, по повелению императрицы надлежало истребить сие и строжайше следить за точным исполнением Сенатом законов Российской империи.

Императрицу весьма беспокоило несовершенство российского законодательства. Она полагала, что оно давно требует исправлений, и первое, что надобно было учинить, как она записала в своих бумагах по оному поводу: «Все привести в одну систему, коей они держатся, а второе – отрешить те, которые оной прекословят». Дабы рассмотреть все законы и выработать новое общее их уложение для всей империи, надобно было проделать огромную работу. До сего времени работало уложение законов, принятое еще в 1609 году. Многие законы из сего уложения не согласовывались с принятыми столетие назад, чего уж говорить о совершенно новых, принятых в царствование Петра Первого, Елизаветы Первой и Петра Третьего. Уложить все существующие и выработать новые законы было совершенно необходимо, и императрица Екатерина Алексеевна положила обратиться к помощи своего народа, созвав Комиссию из их депутатов. Выбирать оных предстояло по всем городам и весям России. Окромя той пользы, которая должна была принести сия Комиссия, Екатерина прекрасно понимала, сколь возрастет ее слава и распространится популярность по всей бескрайней империи, сколь сильнее объединит ее имя русский народ.