– Ну, ты так сладко спала, – ответила Софи, от которой даже на расстоянии сладко пахло свежей лавандой. – А поговорить с твоим котом и твоим бойфрендом я и без тебя в состоянии.

– Вы с Софи выскочили из кристалла почти в бессознательном состоянии и в самый последний миг, когда связь с шаром почти уже прервалась, – добавил Потрошитель. – Тедрос выволок вас обеих через портал, а затем с помощью моих слуг уложил в постель.

– Я тоже пытался уснуть, но ничего у меня не вышло. Не мог успокоиться, пока не узнаю о том, что же вы там с Софи увидеть успели, – сказал Тедрос. Глаза у него действительно были покрасневшими, ввалившимися. – Моя мама и Шериф сейчас спят, а до появления Софи мне чинили лицо.

– Нравится мое платье, дорогая? – спросила Софи, заметив, что Агата все еще смотрит на нее. – Я его сделала из коврика в туалете Потрошителя, после того как приняла ванну с лавандой. Долго ее принимала, благо сама ванна с подогревом не остывает. Мне просто необходимо было отбить запах того проклятого белого балахона.

– За нами выходят на охоту скимы, – начала Агата, опускаясь на одеяло. – Короли сжигают свои кольца. Потрошитель теряет дар человеческой речи. Нет у нас больше времени на то, чтобы спать, блинчики уплетать да в лавандовых ваннах валяться. Нужно возвращаться в хрустальный шар и искать ответы на наши вопросы.

– Или вернуться не в шар, а в замок, и не ответы искать, а убить Райена, пока он лежачий, – в тон ей откликнулся Тедрос и потянулся за очередным блинчиком.

– Замок окружен охранниками, а хрустальному шару необходимо время, чтобы перезарядиться, это мне сама Кларисса объяснила, – довольно резко оборвал их спор Потрошитель. – Если вернуться в шар прямо сейчас, связь продержится всего несколько минут. И вообще соваться в него бессмысленно, пока мы не поймем, как могли Райен и его брат видеть вас, если они в Камелоте, а вы здесь? И как вы могли свалить в том кристалле лампу? Это нарушает Правила Времени.

Он поднял лапу, и из нее полился желтый свет, складываясь в написанные на синей стене слова:

– Правило третье, – сказал кот. – Если они вас видели, значит, вы физически присутствовали в королевской спальне. Но нельзя материально присутствовать одновременно в Гномии и Камелоте, – он помолчал немного, пожевал губами и добавил: – Если только… если только…

– Что? Что только? – в один голос взвыли Агата, Тедрос и Софи.

– Если только хрустальный шар не распознает душу Райена или Яфета, или их обоих, хотя бы даже часть их души, – задумчиво произнес Потрошитель. – Но если шар распознает душу одного из них, или души их обоих, тогда, возможно, кристалл принимает их за полноправных Вторых шара вместо Агаты. И когда вы попытались проникнуть в их сцену, он сделал ваше присутствие видимым, как если бы кристалл включил защитную систему или сигнал тревоги. Это исказило Правила Времени… – голос кота дрогнул, и Потрошитель несколько раз мяукнул, прежде чем сумел вновь заговорить. – Заодно это объясняет тогда, почему в шаре появился кристалл с этой сценой – братья могут находиться далеко, однако их души всегда соединены с шаром.

– Чушь собачья, – с чувством выругался Тедрос, заставив кота передернуться. – Не может душа Райена или Яфета быть соединенной с хрустальным шаром профессора Доуви…

– Это в том случае, если их души связаны с ее душой, – холодно вставил Потрошитель. – Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое. Леди Лессо часто повторяла это матери Агаты, когда Калисса преподавала Уродоведение в Школе Зла. Незадолго до этого Калисса подобрала в Лесах меня, голодного котенка, и выкормила, выходила, полюбила. После этого что-то сильно изменилось в самой Каллисе, и она все чаще начала интересоваться у Лессо, каково это заиметь когда-нибудь своего собственного ребенка. Декан Лессо предупредила ее, что ребенку могут передаться грехи его родителей. Душа человека живет в крови и передается с кровью. Вот почему из никогдашников получаются такие ужасные родители.

– Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое… – тихо, словно для себя самой, повторила Софи. – Райен мне то же самое говорил…

У Агаты похолодело все внутри, словно ее собственная душа вдруг догадалась о чем-то таком, неясном пока что для нее самой.

– Ты говоришь, Потрошитель, что Райен и Яфет могли быть родными по крови профессору Доуви? Но у нее никогда не было детей.

– Да, но у нее могли быть родные братья и сестры, – голос Потрошителя становился все более невнятным, хриплым. – И двоюродные тоже… мяу! Мяу-мяу! Их шар Доуви тоже, мяу, мог распознать…

– Не было у Доуви братьев и сестер, ни родных, ни двоюродных, она мне сама об этом говорила во время нашей последней с ней трапезы, – возразил Тедрос. – Так что просто невозможно, чтобы души Райена и Яфета были как-то связаны с шаром.

– Постойте, – сказала вдруг Агата, испуганно глядя на Тедроса и Софи. – В хрустальном шаре Доуви заключена не только частица ее собственной души, но и…

– Профессор Садер! – потрясенно выдохнула Софи. – Ну, да, в хрустальном шаре заключены частица души феи-крестной и души пророка, который делал шар. А этот шар для Доуви делал Садер.

– Да-да-да, – сказала Агата. – И то призрачное лицо внутри шара. Оно отчасти похоже на лицо Доуви, а отчасти… Я никак не могла понять, а теперь до меня дошло. Отчасти оно похоже на лицо Садера… Точно.

– Но нам это все равно ничего не дает, – проворчал Тедрос. – С какой стати душа Садера может иметь что-то общее с душой Райена или Яфета? Не думаю, чтобы профессор Садер мог быть их отцом…

Он не договорил и выронил блинчик, который держал в руках.

– Но профессор Садер… был знаком… с леди Гримлейн! Доуви сама мне об этом говорила! – воскликнул принц. – Садер был провидцем, который писал мой коронационный портрет, а Доуви тогда приехала в Камелот вместе с ним и все видела своими глазами. И Садер сказал Доуви что-то такое, что заставило ее заподозрить, будто у профессора и леди Гримлейн случился роман.

– Погоди, – тряхнула головой Агата. – Ты что, думаешь, что Райен и Яфет могут быть сыновьями леди Гримлейн и Августа Садера?

– Мне всегда казалось, что Август Садер избегает женщин, – вставила Софи.

– Только таких, как ты, – мрачно заметил Тедрос.

– Дайте подумать, – сказала Агата. – У Райена и Яфета светлые глаза, как у Садера. Такие же красивые черты лица и густые волосы. И если Садер их отец, тогда понятно, почему Яфет – маг, это передалось ему по наследству, с кровью, поскольку Садер был волшебником и провидцем, – она помолчала немного, затем продолжила: – А именно это всегда сбивало меня с толку, ведь Артур-то магией не владел! Я все думала: если Яфет сын Артура и Гримлейн, то откуда у него скимы и все такое прочее? Но если его отцом был Садер, тогда, конечно…