Могучий корабль, подумал я. В этом ему не откажешь. Несмотряна безвкусные лампочки и уродливый ковер, на гнетуще низкие потолки ибесконечно нудные общественные комнаты, это был действительно могучий корабль.

Вот о чем я размышлял, стараясь не сойти с ума от нетерпенияи даже пытаясь увидеть это с точки зрения Джеймса, когда меня отвлеклопоявление в дальнем коридоре потрясающе красивого молодого блондина. Он былодет в шикарный вечерний костюм. Впечатление портили лишь совершенно неуместныездесь фиолетовые очки. И я в свойственной мне манере упивался его внешностью,пока с полукомическим ужасом не осознал, что смотрю на самого себя!

Это был Джеймс – в черном смокинге и накрахмаленной рубашке;из-под модных линз он осматривал помещение и медленно продвигался к этому фойе.

У меня в груди все невыразимо сжалось. Каждый мускул моеготела свело в спазме волнения. Я очень медленно поднял руку, чтобы подпереть еюлоб, и чуть-чуть наклонил голову, снова отводя взгляд влево.

Но как же он не видит меня острыми сверхъестественнымиглазами? Темнота для него не преграда. Ну разумеется, он уловит исходящий отменя запах страха – под рубашкой у меня льет пот.

Однако дьявол меня не заметил. Вместо этого он уселся в бареко мне спиной и повернул голову направо. Мне были видны только очертания щеки ичелюсти. И когда он впал в явно расслабленное состояние, я понял, как онрисуется – сидит, облокотившись о полированное дерево, слегка изогнув правую ногув колене и зацепившись каблуком за латунную перекладину своего табурета.

Он мягко покачивал головой в такт медленной музыке. От неговеяло приятной гордостью, едва уловимым довольством тем, что он есть и гденаходится.

Я медленно сделал глубокий вдох. Далеко за ним, напротивоположном конце просторного зала, я безошибочно различил фигуру Дэвида,на секунду остановившуюся в открытых дверях. Потом она двинулась дальше. СлаваБогу, он заметил чудовище, которое представало перед всем миром таким женормальным – за исключением чрезмерной, кричащей красоты, – как и передомной.

Когда меня охватил новый приступ страха, я стал намереннопредставлять себе работу, которой не имел, в городе, где я никогда не жил. Ядумал о невесте по имени Барбара, невероятно красивой и сводящей с ума, и онашей ссоре, которой, конечно, никогда не было. Я забил себе голову такимикартинами и думал о куче всякой всячины – о тропической рыбе, которуюкогда-нибудь хочу завести в аквариуме, и стоит ли пойти в Театральное фойе ипосмотреть представление.

Это существо не обращало на меня внимания. Вскоре я осознал,что оно вообще никого не замечает. В том, как он сидел, чуть-чуть приподнявголову, явно наслаждаясь этим мрачным, довольно заурядным и положительнонекрасивым местом, было что-то мучительное.

Ему здесь нравится, подумал я. Эти общественные места,пластмассово-мишурные, обладают некой частицей элегантности, и он пребывает втихом восторге от того, что находится здесь. Ему даже не нужно, чтобы на негообращали внимание. Он сам не обращает внимания ни на кого, кто мог бы егозаметить. Он живет в своем собственном внутреннем мирке, как и корабль, которыйна такой высокой скорости несется по теплым морям.

Даже сквозь страх это внезапно произвело на менядушераздирающее и трагическое впечатление. И я подумал – не выглядел ли передостальными я, находясь в том теле, таким же нудным неудачником? Не казался ли яточно таким же жалким?

Отчаянно дрожа, я поднял бокал и проглотил напиток, словнолекарство, опять укрывшись за сплетением образов, обволакивая ими свой страх,даже подпевая про себя в такт музыке, почти рассеянно наблюдая за игрой мягкихразноцветных огней на красивой золотистой голове.

Вдруг он соскользнул с табурета и, повернув налево,медленно, очень медленно прошел по темному бару, миновав меня, но так меня и незаметив, и вышел на более ярко освещенное пространство вокруг бассейна. Онвысоко поднимал подбородок; он двигался таким медленным осторожным шагом, чтоказалось, ему больно, поворачивая голову на ходу то вправо, то влево, чтобыобследовать помещение. Потом в той же осмотрительной манере, свидетельствующейскорее о слабости, нежели о силе, он толкнул стеклянную дверь на внешнюю палубуи выскользнул в ночь.

Я не мог не пойти за ним. Я знал, что нельзя, но оказался наногах прежде, чем успел остановиться, в голове висело облако моей фальшивойличности, я двинулся за ним, но остался стоять в дверях. Я увидел его вдали, насамом краю палубы, он опирался руками о поручни, и ветер яростно трепал егораспущенные волосы. Он смотрел в небо и снова, казалось, погрузился в гордостьи довольство, наслаждаясь, наверное, ветром и темнотой, немногопокачиваясь, – как раскачиваются слепые музыканты, когда играют своюмузыку, – упиваясь каждой секундой своего пребывания в этом теле, плывя поволнам счастья.

Меня опять охватило душераздирающее чувство узнавания.Неужели я выглядел таким же пустячным дураком в глазах тех, кто знал меня иосуждал? Жалкое, жалкое создание – тратить свою сверхъестественную жизнь негде-нибудь, а именно здесь, в этом до боли искусственном месте, среди жалкихстарых пассажиров, в неприметных покоях с безвкусными украшениями, в изоляцииот великой вселенной, полной настоящих чудес.

Только спустя длительное время он слегка опустил голову ипровел пальцами правой руки по отвороту смокинга. Кошка, вылизывающая свой мех,и та не выглядит такой расслабленной и самодовольной. Как любовно поглаживал онэтот кусок ничтожной ткани! Это красноречивее говорило обо всей трагедии, чемлюбой другой его поступок.

Затем, повернув голову в одну сторону, в другую и увидевлишь пару пассажиров далеко справа от себя, которые смотрели в совершеннопротивоположном направлении, он неожиданно оторвался от пола и сразу же исчез!

Конечно, на самом деле все было не так. Он просто поднялся ввоздух. А я остался дрожать за стеклянной дверью, смотреть на опустевшее местои чувствовать, как покрываются потом мое лицо и спина. Я услышал, что Дэвидбыстро шепчет мне на ухо:

– Пойдем, старина, идем ужинать в «Королевский Гриль».

Я обернулся и увидел на его лице напряженное выражение.Конечно, Джеймс еще достаточно близко, чтобы слышать нас обоих! Чтобы слышатьвсе, что выходит за рамки заурядного, даже специально не прислушиваясь.

– Да, в «Королевский Гриль», – отозвался я, сознательностараясь не вспоминать слова, сказанные Джейком вчера ночью: наш приятель ещене бывал в этом заведении. – Я не особенно голоден, но болтаться здесьужасно утомительно, правда?

Дэвида тоже трясло. Но при этом он испытывал сильноевозбуждение.

– Да, должен тебе сказать, – говорил он прежнимфальшивым тоном, пока мы возвращались в фойе и направлялись к ближайшейлестнице. – Там все в «бабочках», но нас должны обслужить, мы же толькочто сели.