Мне хотелось приникнуть к этой минуте и смаковать каждуюмягкую, неуловимую перемену. И расхотелось. Несколько веков назад не былоникакого прощания с дневным светом. Когда в тот последний судьбоносный деньсадилось солнце, мне и не снилось, что я никогда больше его не увижу – до сихпор. Никогда даже не снилось!

Конечно, я постою здесь, наслаждаясь остатками его приятноготепла и драгоценными минутами блекнущего света.

Но мне уже не хотелось. Мне было все равно. Я видел солнце вминуты куда более чудесные и дорогие моему сердцу. Все кончено, не так ли?Скоро я опять стану Вампиром Лестатом.

Я медленно прошелся по каюте. Взглянул на свое отражение вбольшом зеркале. Да, впереди – самая долгая ночь моего существования, дольшедаже, чем та жуткая ночь в Джорджтауне, ночь холода и болезни. А вдруг неполучится?

Дэвид ожидал меня в коридоре и в костюме из белого льнавыглядел подобающим образом. Пора уходить отсюда, сказал он, пока солнце неопустилось в волны. Я не так уж беспокоился. Я не думал, что этот неряшливый идиотвыскочит из сундука прямо в горящие сумерки, как нравилось мне. Напротив, передпоявлением он, скорее всего, боязливо полежит в темноте.

И что он сделает дальше? Откроет шторы на веранде и такимобразом покинет пароход, чтобы ограбить некую обреченную семью на далекомпобережье? Но он уже совершил нападение на Гренаде. Может быть, он собираетсяотдохнуть.

Мы не знали.

Мы опять выскользнули в комнату отдыха «Королевского Гриля»и вышли на обдуваемую ветром палубу. Многие пришли сюда, чтобы посмотреть, каксудно покидает порт. Команда готовилась. Из трубы в угасающий небесный сводвалил густой серый дым.

Я облокотился о поручни и посмотрел вдаль, на изогнутуюлинию суши. Бесконечно изменчивые волны ловили и удерживали свет тысячиразличных оттенков и степеней прозрачности. Но насколько богаче и яснеепредстанет он моим глазам завтра, когда опустится ночь! Глядя на него, яутратил всякие мысли о будущем. Меня захлестнуло величие моря и пламенныйрозовый свет, заливший бесконечное небо и изменивший его лазурный оттенок.

Окружавшие меня смертные затихли. Они почти неразговаривали. Народ собирался на носу, чтобы отдать дань этим минутам. Здесьдул шелковистый и ароматный бриз. Темно-оранжевое солнце висело над горизонтом,словно подсматривая одним глазом, но внезапно опустилось и исчезло из полязрения. Огромные стаи бегущих облаков озарились снизу потрясающим взрывомжелтого света. По безграничным сияющим небесам все выше и выше поднималсярозоватый свет, и через чудесный цветной туман пробилось мерцание звезд.

Вода темнела; внизу волны с новой жестокостью бились окорпус судна. Я осознал, что пароход уже движется. Внезапно из него вырвалсяглубокий резкий вибрирующий свист, крик, отдавшийся в моих костях одновременнострахом и волнением. Пароход шел так медленно и ровно, что догадаться об этомможно было, только глядя на берег. Мы поворачивали к западу, навстречуумирающему свету.

Я увидел, что глаза Дэвида покрылись пеленой. Правой рукойон вцепился в поручень и смотрел на горизонт, на поднимающиеся облака и наглубокое розовое небо над ними.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь – что-нибудь красивое иважное, чтобы выразить свою глубокую любовь. От нее у меня вдруг чуть неразорвалось сердце, я медленно повернулся к нему и положил левую ладонь на егоправую руку, державшуюся за поручень.

– Я знаю, – прошептал он. – Поверь мне, знаю. Носейчас тебе нужно вести себя умнее. Держи все при себе.

Ах да, опустить занавес. Стать одним из бесчисленных сотен,отгородиться, замолчать, остаться одному. Одному. Так и подошел к концу мойпоследний день смертной жизни.

Оглушительный вибрирующий свисток прозвучал еще раз.

Судно практически завершило разворот. Оно двигалось коткрытому морю. Небо уже быстро темнело, нам пора было удалиться на нижниепалубы и найти какой-нибудь уголок шумной общественной комнаты, где нас будетне видно.

Я бросил последний взгляд на небо, сознавая, что весь светуже ушел, окончательно и навсегда, и сердце мое похолодело. Меня пробрала мрачнаядрожь. Но я не мог сожалеть о потере света. Не мог. Все, чего хотела моячудовищная душа, – это получить назад свою вампирскую силу. Однако самаземля, казалось, требовала чего-то более утонченного, – чтобы я оплакивалто, от чего отрекся.

Не вышло. Мне было грустно, и, пока я неподвижно стоял втишине на теплом ласковом ветерке, на меня давил сокрушительный провал моегочеловеческого приключения.

Я почувствовал, что Дэвид мягко тянет меня за локоть.

– Да, идем внутрь, – сказал я и отвернулся от нежного карибскогонеба. Уже опустилась ночь. И мысли мои принадлежали Джеймсу, одному толькоДжеймсу.

О, как же я жалел, что не мог подсмотреть, как этот дуракподнимается из своего шелкового укрытия! Но это было чересчур рискованно. Ни скакого наблюдательного пункта мы не могли бы следить за ним, оставаясь вбезопасности. Единственным доступным нам шагом было немедленно скрыться.

С наступлением темноты изменился и корабль.

Сверкающие магазинчики, мимо которых мы проходили, велишумную и бойкую торговлю. Внизу, в Театральном фойе, облаченные в вечерниенаряды мужчины и женщины уже занимали свои места.

Игровые автоматы в казино ожили и горели яркими огнями;вокруг рулетки собралась толпа. А пожилые пары танцевали в просторномзатемненном Королевском зале под тихую медленную оркестровую музыку.

Как только мы нашли подходящий уголок в клубе «Лидо» изаказали, чтобы не скучать, пару напитков, Дэвид велел мне оставаться на месте,сказав, что рискнет и один поднимется на сигнальную палубу.

– Зачем? Что значит «оставаться на месте»? – Я пришел вбешенство.

– Он узнает тебя, как только увидит, – сказал онснисходительно, словно ребенку. Он нацепил пару темных очков. – А меня он,скорее всего, вообще не заметит.

– Ладно, босс, – с отвращением ответил я. Я был внесебя – спокойно ждать здесь, в то время как он отправляется на охоту!

Я рухнул обратно в кресло, отпил еще один антисептическийглоток джина с тоником и попытался рассмотреть в раздражающей темноте, какнесколько молодых пар выходят под яркие огни танцевальной площадки. Музыкаиграла невыносимо громко. Но едва уловимая вибрация корабля была восхитительна.Он уже рвался вперед. Выглянув из этой ямы, полной переплетенных теней, вдальний левый угол, в одно из множества больших стеклянных окон, я увидел, какполное облаков небо, все еще светящееся светом раннего вечера, попроступроносится мимо.