дело. На скамье подсудимых оказался видный предприниматель азербайджанец Г.З. Тагиев; в Баку он обладал огромным влиянием, большинство членов Городской думы слушалось его беспрекословно[2120]. Тагиева, нанёсшего побои одному из инженеров, обвинили в насилии над личностью. Причём пострадавшему советовали не подавать заявления, и тот поспешно уехал из города, но затем неожиданно вернулся и кинулся в суд[2121]. Дело Тагиева выбило из колеи весь Баку. На процесс съехались видные нефтепромышленники; защиту миллионера обеспечивали звёзды адвокатуры, по совместительству депутаты Госдумы В.А. Маклаков и А.А. Замысловский (в суде можно было наблюдать весьма необычную картину: яростные политические противники мило беседуют, стоя рядом со своим клиентом[2122]). Местная газета «Баку» (дело было до её закрытия) помещала сочувственные статьи о Тагиеве, которого травит «кучка холопов». Тиражировалась полуторачасовая речь Маклакова, в которой подзащитный представал в образе благотворителя, наставника и вообще образцом для подражания. И всё-таки бизнесмена, достигшего 75-летнего возраста, показательно осудили на 2,5 года тюрьмы[2123]. Во время следствия предусмотрительный Тагиев решил ликвидировать коммерческие дела и распродал свой каспийский наливной флот, перевозивший нефть в Астрахань[2124]. Остаётся добавить: активы в конечном счёте оказались не где-нибудь, а в собственности петербургских банков[2125]. В дальнейшем, оправившись от ударов судьбы, символ азербайджанского предпринимательства сосредоточился на финансовом бизнесе. Тагиева с родственниками мы встречаем в качестве учредителей Бакинского купеческого банка в 1914 году и Русско-Голландского банка в период Первой мировой войны[2126].

Уголовные процессы возымели надлежащее действие: дорога на нефтяные просторы была свободна. Вряд ли кто-либо из местных тузов, имея перед глазами пример того же Тагиева, стал бы проявлять строптивость. Весь 1913 год прошёл знаком вхождения питерских банков в акционерный капитал нефтепромышленности. На балансе «Ойл» оказались контрольные пакеты многих фирм, на приобретение которых был затрачен не только весь уставной капитал (2,5 млн фунтов стерлингов), но и вся выпускная премия и прибыли, полученные от реализации новых выпусков акций патронируемых предприятий[2127]. Питерские топ-менеджеры установили контроль над старейшими бакинскими компаниями, председательствуя в органах управления и на собраниях акционеров. Например, А.Е. Шайкевич (Петербургский международный банк) вёл заседания в фирме Манташева[2128], А.И. Путилов — в обществе «Г.М. Лианозов и сыновья»[2129], Т.В. Белозерский — в обществе «И.Т. Тер-Акопов»[2130] и др. Причём собрания проходили, как правило, в ускоренном темпе. Так, в товариществе Лианозовых чтение пространного доклада правления и принятие решений заняло всего тридцать минут: не все даже успели занять свои места в зале, а удивлённые опоздавшие попали прямо на закрытие[2131]. В ходе экспансии в нефтянку было выдавлено и московское купечество, владевшее активами различного уровня. Так, достаточно крупное Московско-Кавказское общество перешло в руки банков, и прежним хозяевам — семействам Крестовниковых, Найдёновых и др. — оставалось лишь негодовать. Впоследствии они с осуждением говорили о торгашеском духе Лианозовых и Гукасовых, сдавших позиции в перспективной отрасли «столичным спекулянтам»[2132]. И.А. Морозову и Н.И. Дербеневу пришлось проститься со Средне-Азиатским нефтепромышленным обществом, где купеческие воротилы так и не успели развернуться[2133]. Большинство принадлежащих им акций ушло Русско-Азиатскому банку, а новое правление во главе с Н.Б. Глазбергом переехало из Москвы в Петербург[2134]. Если отношения петербуржцев с москвичами были довольно болезненными, то с купеческой фирмой Стахеевых они переросли в дружественный союз. Казанская компания стала опорной для Русско-Азиатского банка при освоении южноуральских месторождений, для чего было учреждено мощное общество «Эмба — Каспий»[2135]. Преображается и один из пионеров отрасли — общество «Нефть», основанное в начале 1880-х годов. После появления в этом регионе банков предприятие начинает оперировать значительными суммами, резко увеличивает добычу, нацеливается на освоение Ухтинского района[2136].

К 1914 году Русская генеральная нефтяная компания располагала пакетами акций более 20 компаний с общей добычей почти 45 млн пудов: её интересы распространялись на все нефтяные регионы империи[2137]. Происходящие в отрасли процессы привлекали повышенное внимание общества. В Государственной думе прогнозировали: «Ойл» «принадлежит ближайшее будущее»; она уже практически сравнивается с Нобелем, но не намерена останавливаться, продолжая финансовые вливания. Если какая-нибудь фирма попадает под её контроль, это сразу приводит к удвоению акционерного капитала[2138]. Депутатов очень волновало, что новая корпорация, стремительно ворвавшаяся на рынок, вот-вот вступит в сговор с уже действующими игроками. Они сравнивали Нобелей и «Мазут» с бандитами, «когда с револьвером в руках на большой дороге подходят к человеку и говорят: кошелёк или смерть»[2139]. Звучали требования расследовать их деятельность в Поволжье и других «покорённых» районах[2140]. А если к этим двум хищникам добавится ещё один, ничего хорошего не получится. Конечно, общественность не могла знать, что новый хищник совсем не настроен на какие-либо сговоры с прежними. Зато об этом был хорошо осведомлён министр торговли и промышленности С.И. Тимашев, пытавшийся — в меру дозволенного — объяснить думцам положение вещей. Его выступление в нижней палате по поводу нефтяного синдиката крайне интересно: «Фирма “Нобель” с самого начала широко распространяла русский керосин; она покрыла всю страну сетью складов-резервуаров и сделалась хозяином положения. Потом она стала действовать сообща с фирмою “Мазут”, и все предприятия южных наших районов видели, что совершается совместная продажа продуктов. Значит, на вопрос: есть ли соглашение, — я говорю: есть, более того, есть фактическая монополия»[2141].

И хотя этот вывод делался на материалах южных губерний страны, правительство чётко и ясно дало понять, что в принципе относится к сложившемуся положению негативно. Как же оздоровить ситуацию в отрасли, как подорвать позиции монополистов, извлекающих сверхприбыли? Конечно, можно прибегнуть к административному давлению на две эти крупнейшие корпорации, но предпочтительнее экономический вариант: он позволяет избежать обвинений во вмешательстве в хозяйственную жизнь и учитывает мнение так называемых прогрессивных сил, полагающих, что действовать в экономике «репрессивно-полицейскими мерами бесполезно и даже вредно»[2142]. К тому же представители этих сил постоянно твердят о недопустимости передачи нефтяного бизнеса в казну[2143]. Поэтому за решение проблемы и взялась петербургская банковская группа, направляемая российским правительством.

Перед этими, по сути, экономическими агентами государства стояла главная цель: установить акционерный контроль над товариществом «Братья Нобель» и тем самым переформатировать российскую нефтянку. Иными словами, то, что в 1890-х годах выполнило Министерство финансов, ныне должна осуществить частная по форме банковская группа. Разумеется, сделать это теперь было гораздо труднее. Потенциал Нобелей заметно возрос: их ценные бумаги высоко котировались на бирже, почти в четыре раза превышая по стоимости номинал