лезут не в своё дело[2048]. В свете сказанного становится более понятно, почему единый экспортный синдикат для борьбы за мировые рынки не мог быть создан снизу. Проектируемые объединения оказывались непрочными из-за противоречий между участниками и начинали разваливаться, ещё не начав действовать. Такая судьба постигла «Бакинский стандарт», образованный Манташевым, Тагиевым, Лианозовым и Шибаевым (планировалось соглашение на 10 лет с продажей по заранее устанавливаемым ценам). Не осуществилась также идея Русского нефтяного союза, продвигаемая инженером В.И. Рагозиным. А «Союз семи фирм», создаваемый под эгидой Нобелей для освобождения от пут ротшильдовского капитала, в конце концов не устроил сторонников «Бакинского стандарта». Все эти провалившиеся попытки достаточно полно описаны в литературе[2049].

И всё-таки кризис в отрасли побуждал действовать. Объединиться не удалось, и в дело вмешалось Министерство финансов, взяв на себя трудную задачу: привести к одному знаменателю интересы производителей[2050]. Комиссия при министерстве, куда последние были приглашены, фактически приняла форму съезда: съехались 75 % заводчиков, действовавших в Баку, за исключением группы Манташева — Тагиева. Теперь согласование развёрстки вывоза топлива в рамках единой организации происходило уже на правительственной площадке[2051]. И хотя существовавшие противоречия никуда не исчезли и даже воспроизводились вновь, на этом этапе возникло одно принципиальное обстоятельство: в Минфиновской комиссии акцент был сделан на гласное, публичное обсуждение проблем, работа подробно освещалась бакинской и петербургской прессой. Новый подход коренным образом отличался от той кулуарной возни, которая сопровождала частные переговоры, инициируемые тем же Нобелем. Когда никто ни о чём толком не знает, создаётся питательная почва для недоверия[2052]. Заметим, что представители нобелевской фирмы продолжали настаивать на нежелательности огласки, требовали устранить с заседаний газетчиков[2053]. И это понятно: многие участники переговорного процесса под эгидой Минфина не хотели видеть Нобелей (как и Каспийско-Черноморское общество Ротшильдов) своим торговым агентом[2054]. Обе эти фирмы демонстрировали, мягко говоря, невнимание к менее сильным партнёрам. Например, Нобели ходатайствовали о кредите Госбанка на перевозку керосина по дороге Баку — Батуми, но исключительно для себя. Даже ко всему привычный в коммерческом плане С.Ю. Витте был вынужден напомнить, что такая мера должна рассматриваться в рамках всей отрасли, а потому целесообразно говорить от лица всех заинтересованных участников[2055].

Здесь следует сказать подробнее об упомянутой железной дороге Баку — Батуми. Коммерческая стратегия в нефтяном бизнесе строилась на льготной транспортировке продукции; это был тот самый рычаг, с помощью которого «Стандарт Ойл» получил доминирование (заключив соглашение о тарифной скидке с соответствующими железнодорожными компаниями). Закавказская линия, о которой идёт речь, как и многие другие в России, к этому времени оказалась в собственности казны. Поэтому разговор шёл о получении правительственных льгот на перевозку. Если бы эта железнодорожная ветка по-прежнему оставалась в частных руках, ситуация была бы принципиально иной. Акционеры дороги, учредив своё Бакинское нефтепромышленное и торговое общество, изначально стремились использовать транспортные возможности в ущерб остальным. Местный бизнес регулярно направлял жалобы на Палашевского в Министерство путей сообщения, перечисляя многочисленные уловки, которые обеспечивали привилегированное положение его собственной компании[2056]. Кроме того, незадолго до национализации Палашевский уступил свои активы не кому-нибудь, а Ротшильдам. И если бы такой лакомый кусок достался этим деятелям, мало бы никому не показалось.

Поэтому, когда в 1886 году ветку Баку — Батуми национализировали, весь нефтяной бизнес вздохнул с облегчением. С государством можно было затевать выгодные игры, и Бакинский биржевой комитет начал забрасывать Минфин посланиями. Начав с причитаний о тяжёлом положении и о беспросветном будущем, нефтяники ходатайствовали о снижении тарифа на перевозку[2057]. Мол, вывоз керосина за рубеж обходится им слишком дорого и недалёк тот час, когда производство вовсе остановится[2058]. Однако в правительстве с удивлением обнаружили, что предлагаемое снижение тарифа исходило из цены в 5,5 копейки за пуд, тогда как стоимость керосина в Баку на тот момент составляла лишь 2,5 копейки[2059]. Этот фортель коллег наверняка одобрил бы и сам Рокфеллер! Реакция же Министерства финансов была вполне ожидаемой: снижение следует рассчитывать, исходя из уровня бакинского рынка, а не дорогого английского. Иначе все тяготы принимаемой тарифной меры ляжет исключительно на дорогу, а точнее — на казну, тогда как керосинозаводчики получат одни только выгоды, особенно в случае повышения цен. Положительное решение вопроса возможно лишь в том случае, если не будут предъявляться крайние требования и если снижение тарифа не повлечёт крупных потерь для казны[2060]. Причём рассматривается данная мера как временная, пока не возобновится рост нефтяных котировок[2061].

В конченом счёте правительству удалось справиться с различными подводными течениями и добиться объединения не-фтеэкспортёров в единую организацию. Для этого Минфин пошёл на создание двух групп. Первую составили Нобель с Ротшильдами, а также целый ряд небольших производителей; продажа керосина на заграничных рынках осуществлялась через выбранных торговых агентов в лице двух этих крупнейших фирм. А бакинские компании Манташева, Тагиева, Лианозова, Мирзоева и др., наотрез отказавшиеся к ним присоединяться, составили вторую группу; торговым агентом в ней стал Манташев. В начале 1894 года две эти группы образовали Союз керосинозаводчиков России, каждому члену которого назначалось определённое число паёв[2062]. Согласно произведённому разделу Европа (за исключением Балканских государств) закреплялась за Нобелями и Ротшильдами с их партнёрами. Рынок Балкан, Ближнего и Среднего Востока с портами Африки на 2/3 получала вторая группа, ей также предоставлялось 25 % от дальневосточного сбыта[2063]. В начале 1895 года в Петербурге Министерством финансов были собраны производители, которые обеспечивали уже 90 % вывоза. На совещании пришли к решению слить обе группы; паевой принцип сохранился, но произошло сокращение доли крупных фирм и, соответственно, увеличение фактического участия фирм средних и мелких[2064].

Отечественная нефтяная отрасль была, таким образом, структурирована. Нетрудно заметить, что эта структура схожа с американской, но есть одно принципиальное отличие: в Соединённых Штатах движущей силой выступила могущественная компания «Стандарт Ойл», а в России — Министерство финансов, то есть государство. Для этих отличий имелись объективные причины, и дело вовсе не в очередном свидетельстве российской отсталости, как уверяют некоторые. Почему же Ротшильд или «Братья Нобель», располагая всеми технико-профессиональными и финансовыми ресурсами, не выполнили модернизационную функцию по заокеанскому образцу? Дело в том, что «центр тяжести» «Стандарт Ойл» всегда оставался в Соединённых Штатах, и транснациональный статус компании немногое в этом смысле менял. Известный принцип «что хорошо для Форда — хорошо для Америки» полностью применим и в данном случае. Для Ротшильдов же Каспийско-Черноморское