возобновление активности относится лишь к началу 1910 года. На начавшихся вновь заседаниях А.О. Гукасов поставил точку в затянувшихся переговорах, заявив: единственная спасительная мера — пропагандируемый союз в форме акционерного общества под названием «Проданефть»[2102]. Интересно, что это известие не сильно обеспокоили тех, против кого оно было направлено. Нобели и Ротшильды держались своего курса, скупая ежегодно по 50 млн пудов в дополнение к собственной добыче, что позволяло им уверенно смотреть в будущее[2103]. Тем не менее нобелевское правление посчитало нелишним ознакомиться со списком участников заседаний (при этом Гукасов любые утечки приравнивал к предательству[2104]). Однако для обеих сторон было очевидно: никакое объединение без участия всё тех же Нобелей невозможно[2105]. Действительно, воспроизводилась ситуация конца 80-х — начала 90-х годов XIX века, и, как прежде, она не внушала большого оптимизма. Нобели и Ротшильды никогда не отличались сговорчивостью, теперь же, когда они приобрели ещё большую мощь, на благоприятные переговоры рассчитывать тем более не приходилось. И если тогда всё закончилось вмешательством правительства, взявшего инициативу по созданию единой организации в свои руки, то теперь события разворачивались иначе.

На сцену вышла петербургская банковская группа. Именно она в этот период выступала непосредственным оператором экономических проектов, продвигаемых властью. Одним из наиболее крупных как раз и был нефтяной. Ранее связь питерских банков с некоторыми бакинскими компаниями ограничивались обычным кредитованием, однако значение отрасли неуклонно росло (накануне Первой мировой войны в ней формировалось около 20 % бюджетных доходов[2106]). Слухи о создании в нефтянке некоего крупного объединения, куда могут войти многие действующие фирмы, циркулировали в деловых кругах Петербурга с 1910 года. Как говорили, целью новой структуры будет создание более выгодной конъюнктуры и сохранение умеренных цен на жидкое топливо[2107]. Эти ожидания стали реальностью в 1912 году, когда пул столичных банков предпринял экспансию в нефтянку.

По сути это означало открытый вызов двум мощным игрокам отрасли. Любопытно, что буквально накануне — в том же 1912 году — произошла грандиозная сделка: Ротшильды вышли из российского нефтяного бизнеса, уступив предприятия (Каспийско-Черноморское общество, «Мазут», «Русский стандарт») непосредственно англо-голландской «Ройял Датч Шелл», взамен получив 20 % в капитале этой корпорации. Несколькими годами ранее англичане уже приобрели напрямую некоторые российские активы[2108]. В Баку, естественно, развернуться было практически негде, а потому их производственным бастионом стал Грозненский район[2109]. В литературе считается, что стремление «Шелл» утвердиться в стране нарушило расстановку сил между Нобелями и Ротшильдами; это побудило именитых банкиров отказаться от самостоятельного ведения дел в России. Есть также версия, что они стали менее конкурентоспособными по сравнению с другими нефтяными корпорациями (испугались Нобелей)[2110]. Так или иначе, но Ротшильды, отойдя от России, не покинули нефтянку в других частях света, продолжая традиционно сотрудничать с «Шелл». С другой стороны, эта корпорация едва ли стала бы предпринимать что-либо в России без своих партнёров, много лет проработавших на местном рынке. Так что уход Ротшильдов из страны вызван, на наш взгляд, желанием избежать лобового удара с мощной группой, намеревавшейся перемолоть отрасль. О том, что питерские банки не просто пользуются поддержкой правительства, но фактически являются исполнителями его воли, не было секретом. Схватка с таким противником не предвещала ничего хорошего, а потому выдвижение на первые роли непосредственно транснациональной «Шелл» выглядит вполне оправданным: у властей к недавно зашедшей на российский рынок компании ещё не могло, в отличие от тех же Ротшильдов, накопиться претензий.

Для экспансии в нефтепромышленность петербургские банки использовали специальную структуру — Русскую генеральную нефтяную компанию, учреждённую в Лондоне[2111]. Сценарий действий питерской банковской группы (куда входили Русско-Азиатский банк, Петербургский международный, Учётно-ссудный, Русский торгово-промышленный, Сибирский торговый, Петербургский частный банки, Русский банк для внешней торговли) выглядел следующим образом. Наполнить Русскую генеральную нефтяную корпорацию, часто именуемую просто «Ойл», активами различных компаний, структурировав её относительно добычи, переработки и транспортировки. Затем, «подкачав мускулы», приступить к установлению контроля над товариществом «Братья Нобель», давно превратившегося в «красную тряпку» — в раздражителя. В случае успеха «Ойл» превращается в главную силу на нефтяном рынке России, способную диктовать условия даже такому гиганту, как «Шелл».

Своеобразную прелюдию к этому сценарию исполнила столичная пресса. С начала 1912 года страницы деловых изданий заполнили материалы о безответственности бакинского нефтяного бизнеса, нуждающегося в лучшем менеджменте. Падение добычи связывалось с некомпетентностью многих владельцев промыслов и заводов. Более того, нефтепромышленников обвиняли в разбазаривании природных богатств региона, и, как утверждалось в «Финансовом обозрении», это обвинение «получило вполне обоснованную почву в отзывах геологического комитета»[2112]: при эксплуатации участков нерационально бурились скважины, было допущено затопление водой целых нефтяных пластов и т. д. В журнале негодовали: «Какую нужно иметь бесцеремонность, чтобы, испортив в значительной мере нефтеносный район, ходатайствовать и настаивать перед правительством о передаче обществу этих хищников на разграбление и остальной площади нефтеносных земель Апшеронского полуострова? Какой нужен цинизм, чтобы, заливая водой богатства в сотни миллионов рублей, ассигновать жалкие тысячи на изыскание мер к исправлению содеянного?»[2113] А выправить ситуацию может только появление новых собственников, которые смогут поставить дело в отрасли иначе[2114]. Интересно, что Бакинскому району противопоставлялся Южный Урал с его колоссальными нефтяными залежами. Он более удобно расположен относительно внутренних рынков и туда в недалёком будущем переместится нефтяной центр России[2115]. Нельзя не обратить внимание: выпады против бакинских нефтяников один к одному воспроизводили информационное давление на старых, в основном аристократических собственников уральских горных предприятий, кампания против которых шла в это же время. То есть питерские банки уже нацелились и на этот перспективный регион, которому, по их мнению, тоже пора было измениться, сменить владельцев, принять людей дела[2116].

Журналистской атакой на Бакинский регион дело не ограничилось, и для кавказской деловой элиты всё приняло серьёзный оборот. В начале 1912 года в Петербурге начался судебный процесс по делу армянской партии «Дашнакцутюн»; по нему проходило около двухсот обвиняемых и около тысячи свидетелей[2117]. Причём в центре расследования оказались люди, тесно связанные с предпринимателем А.И. Манташевым. Например, поверенного в делах его нефтяной фирмы X. Вермишева, бывшего тифлисского главу, а ныне редактора газеты «Баку», приговорили к ссылке и лишили всех прав; издание закрыли[2118]. А самого нефтяного короля, который симпатизировал своим решительно настроенным землякам, уличили в финансировании их деятельности[2119], так что неприятности могли коснуться его в любой момент. Одновременно с процессом относительно «Дашнакцутюн» рассматривалось и другое резонансное