— Он собирается лететь в космос, — ответил Нам Туен. — Господин Голд готовит для космонавтов специальный курс, который позволит им переносить невесомость и перегрузки, изменит восприятие времени для дальних перелётов.

— Десять лет назад, — хмыкнул Иоанн, — я бы и не подумал, что такое возможно.

— НБп очень популярно.

— Семьдесят процентов использует его, чтобы изменить свой характер. Ещё двадцать — излечиться… И только десять — для таких целей, как ваш сын.

— Печальная статистика, — согласился Нам Туен.

— Не для банковского счёта Стива.

— Думаю, полномочия Комитета по контролю за Сетью нужно расширить, — сказал Нам Туен. — Он должен контролировать развитие не только Сети, но и науки. Таких вещей, как клонирование или НБп.

— Скажут, что это новый тоталитаризм.

— Кажется, так говорили про «Акт Касидроу».

Иоанн покосился на собеседника.

— НБ-программирование ведь пока в зачаточной стадии, — пояснил Нам Туен. — Изменить характер и усовершенствовать человека — это ерунда, клонировать себя и «заложить» в ребёнка лучшие характеристики — тоже, если быть честным… Но, Иоанн, что случится, когда спустя поколение окажется, что у нас не одно человечество, а два? Три? С десяток? И когда кто-нибудь найдёт способ создать альтернативу человеку? Мы ведь можем запрограммировать человека на условное «добро» или «зло», так что случится, когда эта практика распространится?

На этот раз молчал Иоанн.

— Без контроля, — покачал головой Нам Туен, — катастрофы не избежать.

— Я согласен с вами, — сказал Иоанн. — Но Комитет должен иметь законодательное основание, а для этого требуется полный пересмотр международного права, невозможный без реформы в Совете Безопасности, что возвращает нас с небес на землю.

— К вашим друзьями американцам?

— И вашим коллегам пакистанцам… которые, я слышал, сомневаются, ратифицировать ли договор…

— Их сомнения разрешит мой визит в Исламабад на следующей неделе.

— Они не очень-то разговорчивы с тех пор, как мы спасли их от смерти.

— Думаю, я найду аргументы, — сказал Нам Туен.

Они прошли плац, и машины остановились. Величественное здание Форин-офиса совсем недавно отреставрировали, и скульптуры, венчающие колоннаду по фасаду, белели на бледном фасаде с аристократической заносчивостью — как и в XIX веке, полагал Иоанн.

По парадной лестнице, мимо памятника Роберту Клайву, встречать Нам Туена и Иоанна спускалась целая толпа: с неудовольствием Иоанн увидел в ней журналистов. Как он ни старался скрыть от Сети присутствие в Лондоне Нам Туена, у него ничего не вышло. Но Иоанн ощутил заметное удовлетворение, заметив, с каким презрением бронзовый барон Клайв поглядывает на копошащуюся у его ног свору. Уж он-то, принёсший Короне Индию и покончивший жизнь самоубийством — здесь, недалеко, на улице Беркли — в возрасте сорока девяти лет, немногим старше Иоанна, смог бы оценить грандиозность замысла и истинное значение происходящего.

«Историческое значение прогулки вдоль Сент-Джеймсского парка, которую этим утром предприняли два джентльмена… Один вырос в Фарнборо, другой — в деревне Баоцзы, но оба полны решимости изменить мир, — думал Иоанн, пока они молча приближались к толпе. — Они не понимают, что миром двигают не толпы, меняют его не митинги… Мир меняют люди, их головы и идеи. Возможно, мне как историку стоит написать об этом монографию…»

— Спасибо, — сказал Нам Туен, переглядываясь с Иоанном и готовясь идти в бой. — Мы хорошо поработали с вами, господин Касидроу.

— С богом, — отозвался Иоанн. — И дай мне, Господи, сил ещё раз вытерпеть чисто человеческое ослиное упрямство!

Они вошли в здание и проследовали, сквозь анфиладу богато обставленных комнат в переговорную. Там они собирались объявить представителю Соединённых Штатов о создании Азиатского союза и принятии им «самой прогрессивной Конституции из всех».

ОБЛИК ГРЯДУЩЕГО:

IV МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОРУМ

Бриллиантово-синяя голографическая надпись сияла в темнеющем небе над пляжем. Покрытая белыми куполами шатров платформа уходила далеко в море, и натянутая ткань постанывала от мощных порывов ветра. Внутри было достаточно тепло, но невесомый сквозняк летал между фуршетных столов и разгонял духоту от столпотворения людей.

Вечер первого дня форума подходил к концу. За последние двенадцать часов Элизабет успела провела две встречи с некоммерческими фондами «новых людей», три — с представителями фармацевтических корпорацией и их научных лабораторий и ещё одну — с функционером материнской компании «Голд Корпорейшн». Она также побывала на пленарном заседании секции о безопасности и рисках НБп и даже выступила там с кратким докладом, посвящённым росту заболеваемости синдромом Холиншеда-Краснова и перспективах его излечения. Несмотря на то что на форум могли получить приглашение только прошедшие процедуру НБп, трансляция пленарных заседаний в Сети были доступна всем желающим: Элизабет произвела настоящий фурор, сообщив о прямой связи между Болезнью и НБп. Это не должно было стать откровением для многомиллионной аудитории Сети и уж тем более для собравшихся в Касабланке людей, два процента из них и сами страдали от неё. Об этом уже давно твердили учёные и нобелевские лауреаты, на это намекала ВОЗ, и ни один из врачей, наблюдавших пациентов с Болезнью, не пытался искать её корни в чём-то другом.

Но Элизабет больше не была одной из них. После того как она прошла полный курс НБп и согласилась стать членом «Облика Грядущего», её «Arlett Foundation» стал считаться флагманом в борьбе с наступающей «генной чумой». Несмотря на общественное внимание и вложенные в поиск лекарства от Болезни полмиллиарда долларов, «Голд Корпорейшн» так и не раскрыла перед Элизабет свои двери, не соглашаясь разглашать свои секреты. Они позволили проспонсировать несколько исследований, но участие фонда Арлетт ограничилось выделением средств, и Элизабет даже не знала, были ли достигнуты практические результаты.

«Голд Корпорейшн» упорно не желала сотрудничать; сообщество «новых людей», каковое Элизабет представлялось собранием единомышленников, уверенных в желании изменить мир к лучшему, оказалось вовсе не монолитным: здесь плелись свои интриги, и своим выступлением на пленарном заседании Элизабет примкнула к одной из противоборствующих группировок. Её раздражала упёртая позиция «Голд Корпорейшн», основатель которой, Стивен Голд, ни разу не появился ни на одном из собраний «новых людей» и предпочитал теперь общаться с миром только через своего пресс-секретаря.

«Неизвестно даже, — думала Элизабет, — прошёл ли сам мистер Голд НБп, и если да, то какой курс… Тот же, что и предложил остальному миру? Или смоделировал для себя нечто особенное, недоступное другим?..»

Не стоит и говорить, что заверения в стопроцентной связанности Болезни с НБп только осложнили ход переговоров с «Голд Корпорейшн», однако Элизабет нуждалась в таране, и за счёт общественного мнения она теперь вполне могла его получить.