– Пожалуйста, не причиняйте мне вреда! – в отчаянье взмолилась я.

– Ни за что! – пообещал мне доктор Ди, обхватывая мои руки своими ладонями. – Бедная леди, я понимаю, что вы не можете больше верить людям, и у вас есть на то веские причины, но клянусь, из-за меня с вашей головы и волосок не упадет. Однако я молюсь, чтобы вы поверили тому, что я вам сейчас скажу. Вам незачем бояться королевы, я в этом совершенно уверен. Но, к сожалению, не могу сказать того же о вашем супруге. Вы должны быть сильной здесь, – он коснулся своего лба, – и здесь, – тут он дотронулся до своей груди напротив сердца, – несмотря на то что вы напуганы и больны. Многие думают, что проклятия и колдовские чары имеют над нами силу, но на самом деле это не так. Поистине сильна лишь непоколебимая вера. Те, кто верят тому, что стали жертвой злых людей, и страдают, тем самым придают сил тем, кто пытается им навредить. Страх – большая сила. И вы должны освободиться от него, ради себя самой.

Мы с ним говорили еще очень долго – и я была искренне благодарна доктору Ди за то, что он со всей серьезностью выслушал меня, нисколько не виня за излишне богатое воображение. Когда солнце стало клониться к горизонту, доктору Ди пришлось уехать.

Я проводила его до дверей и, уже стоя на пороге, коснулась его руки и попросила, чтобы он при встрече не рассказывал Роберту, как недостойно я себя вела и как холодно приняла сначала его наставника.

– Дорогая моя, – улыбнулся доктор Ди, – вы – прекрасная, очаровательная женщина и заслуживаете лучшей участи! Будьте покойны, я ничего не расскажу Роберту о нашей встрече. Он не просил меня навестить вас, и я не его слуга, а значит, не обязан перед ним отчитываться. Ваш супруг не узнает ничего об этом разговоре, разве что вы сами захотите ему о нем рассказать.

– Не знаю, как и благодарить вас, доктор Ди! – молвила я. – Я… я рада, что вы заглянули ко мне. Вы помогли мне несравнимо больше, чем все прочие лекари.

Он коснулся рукой моей щеки и поцеловал меня в лоб.

– Медицина пока не в силах исцелить ваш недуг, но через сотни лет, когда наши с вами кости уже обратятся в прах, найдется способ его побороть.

Затем он, словно ярмарочный фокусник, выудил у меня из-за уха чудесную розовую шелковую ленту и обернул ее вокруг моей шеи.

– Никаких чар, милая моя, только ловкость рук, – улыбнулся он и откланялся.

Но я остановила ученого, дотронувшись до рукава его черной мантии.

– Доктор Ди, вы знаете, сколько мне осталось жить? – спросила я с дрожью в голосе. – Вы видели мою смерть в своем волшебном зеркале?

Он покачал головой, и на его губах промелькнула едва уловимая печальная улыбка. Помолчав, он дал мне последнее свое наставление:

– Всему свое время, дорогая моя, ничего в этом мире не происходит просто так. Люди рождаются и умирают, растения цветут и увядают. Кто-то плачет, а кто-то смеется, кто-то горюет, а кто-то – танцует. Кого-то ждут объятия, а кого-то – тяжелое расставание. Иногда мы побеждаем, а иногда терпим поражение. Порой нужно что-то разрушить, а порою – создать. Иногда лучше смолчать, а иногда – нужно сказать, что думаешь. Есть время любить, есть время ненавидеть. Кто-то развязывает войну, а кто-то приносит мир.

Пока я слушала мудрые его слова, перед моим внутренним взором пронеслись яркие воспоминания из моей жизни, я будто пролистала книгу своего прошлого. Мое счастливое детство, сменившееся безрадостными годами моего увядания, которое неизбежно должно было завершиться скорой моей смертью; те времена, когда я бродила по ячменным полям, помогая собирать урожай и устраивая празднества в честь щедрой матушки-природы, когда помогала разродиться овцам; те дни, когда мы с Робертом любили друг друга, танцевали и смеялись; то мгновение, когда я стала его лютиковой невестой; счастливые времена, когда мы нежились в волнах прибоя в Хемсби… Как мало мы пробыли вместе и как много – порознь! Сколько коротких дней мы смеялись от счастья и сколько долгих дней и ночей я проплакала в одиночестве!

Я вспомнила проведенные нами вместе ночи любви и бесконечные месяцы его отсутствия и безразличия, когда я боялась, что наша любовь умерла или превратилась в ненависть. В моей памяти навеки остались те дни, когда я молчала из страха перед гневом супруга и когда давала волю крику, рвущемуся из глубин моей души. Мне не забыть, как я оплакивала и хоронила своих родителей вместе с мечтами, которые лелеяли когда-то мы с Робертом и которым не суждено было сбыться. Я вспомнила, какую бесконечную ненависть испытывала к другой женщине, к королеве, забравшей у меня мужа, к той, кого он так сильно хотел, что решился убрать меня со своего пути. В моей душе навеки оставили след собственные отчаянные попытки вернуть его, собрать осколки нашей разбитой любви. Я никогда не забуду тех дней, когда я выкрасила свои волосы хной и танцевала перед ним в костюме русалки, пытаясь разбудить в его сердце былые чувства, но тем самым лишь оттолкнула его от себя. Помнила я и тот день, когда он попросил у меня развода и объявил мне войну. Бесконечные ссоры и обиженное молчание, ядовитые сны и кошмары, мучившие меня в Комптон-Верни, хрупкий мир и возродившиеся в моей душе надежды. Все это в один короткий миг пролетело у меня перед глазами.

Затем доктор Ди склонился над моей рукой, от души благословил меня и уехал. Я, прислонившись к дверному косяку, смотрела, как он уезжает в закат на своем сером ослике, после чего развернулась и медленно побрела по мрачным коридорам холодного и сырого поместья. В Англии немало достойных домов, так почему же Роберт отправил меня именно сюда? Наверняка у него есть друзья и должники, ищущие его благосклонности, которые живут в гораздо более приятных местах, где холод не пробирает до костей и где не пахнет затхлой водой.

Поднимаясь по лестнице, я вдруг увидела призрачного монаха на верхней ступеньке. Он стоял, сомкнув ладони в молитвенном жесте, с его пальцев свисали длинные четки с распятием, которое раскачивалось туда-сюда, как серебряный маятник. Хоть я и не видела его лица в черноте капюшона, но знала наверняка, что он смотрит на меня, ждет меня… От ужаса у меня волосы встали дыбом и побежали мурашки по коже.

Елизавета Вестминстерский дворец, Лондон, февраль 1560 года

Я как раз рассматривала роскошные вышитые шали, которые мне прислали из Лондона, чтобы я могла выбрать те, что придутся по вкусу, когда Кэт сообщила, что со мной хочет встретиться доктор Ди.

– Вот эта! – выдохнула я, взяв в руки чудесную желтую шаль с бахромой, вышитую яркими цветами, фруктами, птицами и животными. – Она ей точно понравится, я уверена! – Решительно кивнув, я бережно свернула выбранную шаль. – Немедля отправь ее леди Дадли, Кэт.

– И вправду милая вещица, – вздохнула нянюшка, качая седой головой. – Отправлю, конечно, но я до сих пор не понимаю, зачем ты это делаешь, птичка моя. Зачем ты отправляешь ей все эти вещи? С тех пор как мы узнали, что бедная леди больна, не проходит и недели, чтобы ты не отослала ей подарка. Все эти вещи такие дорогие, особенно то цветастое кресло, сомневаюсь, что во всех твоих дворцах найдется кресло удобнее его. Но более всего меня удивляет то, что отправляешь ты эти дары от имени лорда Роберта, а не от своего!