Британская премьера «Реквиема» состоялась 25 апреля в Вестминстерском Аббатстве. В ней участвовали все оригинальные исполнители, а среди гостей была премьер-министр Маргарет Тэтчер. Затем последовали концерты по всей Британии и Ираландии, Сара выступала примерно три раза в неделю. «Реквием» также разошелся по всему миру. Его очень хорошо приняли в России, и, учитывая мою любовь к русской музыке, это было особенно приятно. Но вскоре интерес к «Реквиему» снизился, и теперь он исполняется только время от времени. Оркестровка и вокальные партии слишком сложные и требуют тщательной подготовки. И я знаю, что «Реквием» мог бы быть намного лучше. Однажды я попытаюсь переделать его во что-то большее, чем просто занимательную вещь, из которой выжила только часть «Pie Jesu».

Одним солнечным днем во время репетиций «Реквиема» в Нью-Йорке у меня выдалось немного свободного времени. Сара ушла со своей матерью на примерку платья для премьеры, а я болтался по городу. На Пятой Авеню я наткнулся на книжный киоск, в котором мое внимание привлек экземпляр английского перевода «Призрака оперы» Гастона Леру. Мне нечем было заняться, поэтому я расстался с пятьюдесятью центами, вернулся в Ритц-Карлтон, где мы остановились, и погрузился в чтение. На меня снизошло озарение.

Гастон Леру создал свое блюдо из самых разных ингредиентов: фальшивого исторического сюжета, подражания роману «Trilby» Джорджа Дюморье, истории ужасов, французского детектива и сказки о «Красавице и чудовище» с демоническими чертами Паганини. Честно говоря, с самого начала было понятно, что это низкопробный роман.

Но кое-что мне очень понравилось – конец истории. Тело призрака эксгумируют спустя годы после смерти, а на его пальце все еще красуется кольцо, которое он дарил своей возлюбленной Кристине Даэ.

«Призрак оперы» мог бы стать историей о страстной и безответной любви.

В тот вечер мне в голову пришла еще одна мысль. Самый запоминающийся момент в фильме Лона Чейни – когда Призрак обрушивает люстру. Что, если шоу начнется с аукциона, на котором будут распродавать интерьер заброшенного оперного театра? Передо мной живо пролетели те дни, когда мальчиком я лазил в полуразрушенные здания театров. И тогда последним лотом могла бы стать разбитая люстра, которая, подобно фениксу, ожила и зависла бы над аудиторией, как настоящий дамоклов меч. Зрители знали бы, что в какой-то момент люстра упадет. И когда Кристина успела вернуть Призраку кольцо? Это была уже не история из романа Леру.

Передо мной была история, которую я мог превратить в романтическое произведение, которое всегда мечтал написать. Я решил ничего не говорить Саре до возвращения в Лондон. Но, когда мы оказались дома, я придумал другой сюжетный поворот. Призрак должен был сочинить оперу для Кристины. А во время представления внезапно самому занять место главного героя рядом с ней. Кристина же публично унижает его, срывая с него маску.

МАРТОВСКИЕ ИДЫ принесли мне тему моей мечты. Но, как всегда бывает с Идами, они заставили меня совершить самую серьезную ошибку в моей карьере, последствия которой я расхлебываю и по сей день. Я позволил Брайану Бролли вывести Really Useful Group на Лондонскую фондовую биржу. На это у меня было две причины. Во-первых, попытка найти финансового партнера для восстановления театра Пэлас не увенчалась успехом. Брайан отказался от сотружничества с Берни Делфонтом. Публичное размещение акций принесло бы нам доход, и тогда мы смогли бы отреставрировать театр, не увязнув в долгах. Также мы с Брайаном немножко заработали бы и для себя. Я должен был подписать контракт, который утвердил бы мой контроль над всем творческим процессом.

В реальности оказалось так, что, несмотря на все условия контракта, я фактически продал себя Сити и Уолл-Стрит. Финансовые аналитики заботятся только о том, какую прибыль принесет следующий год. Горе тому, чьи творческие идеи идут в разрез с планами акул финансового мира. Но тогда я и понятия не имел о проблемах, в которые втягивал себя. Я искренно верил, что стану свободнее в творческом плане, отреставрирую Пэлас, а Really Useful, став публичной компанией, займет ниши, не связанные со мной, так что не будет полностью зависеть от моей работы. Я даже представить не мог, что принимал самое катастрофическое для своей карьеры решение. Брайан начал искать людей на руководящие позиции. Первым человеком, которому мы предложили директорский пост в компании, бы Тим Райс.

МЫ ЗАПЛАНИРОВАЛИ ВЫХОД КОМПАНИИ на биржу, и я наивно почувствовал, как будто гора свалилась с моих плеч. Я встретился с Кеннетом Макмилланом. И затем впервые погрузился в работу над «Призраком оперы». Никогда больше сюжет и музыка так быстро не складывались в единое целое. Конечно, не все было идеальным, но структура, которую я наметил, не менялась ни разу. Вот мои записи о первом акте.