Штаты за Красный занавес! - яростно вопил он. - Они уже немало стран туда затащили, и ни одна из них ещё не освободилась оттуда!

- Ай! - воскликнул Чарли, когда тем же вечером слушал тираду Вышински по радио. - Я не это имел в виду!

- И, что? - спросила Эсфирь. - Люди что-то берут, и вкладывают туда тот смысл, какой хотят они, а не тот, какой хочешь ты.

- Мне не рассказывай! - печально произнёс Чарли.

Он гордился тем, что Джо Стил назвал ту часть мира, которая управлялась из Москвы, Красным занавесом. Ещё больше он гордился тем, что эту фразу употребляли везде, где говорили по-английски.

Когда же Энди Вышински использовал эту фразу так, как использовал... Чарли больше огорчился бы, только если увидел бы надпись "Красный занавес" на стене в уборной, или в качестве названия борделя. С другой стороны, может, и не огорчился бы.

Хотелось выпить. Немного бурбона избавит от противного привкуса во рту, оставленного генеральным прокурором. Он напряг мышцы бёдер, чтобы подняться с дивана и пройти на кухню. Но он тут же их расслабил. Чарли старался быть хорошим мальчиком и не хвататься за бутылку виски, как только возникнет желание. Действовало не всегда, но время от времени срабатывало. С тех пор как Эсфирь попросила его, он стал пить меньше.

Этим вечером сработало. Вместо выпивки он взял сигарету. Эсфирь улыбнулась ему. Возможно, она знала, чего ему хотелось. На данный момент они вместе уже прожили немало времени. Вероятность того, что она понимала его лучше, чем он сам понимал себя, была выше.

В гостиную вошла Сара. Увидев, как скучные родители слушают старые скучные новости, она состроила гримасу. К своим десяти годам она была убеждена, что они отстали от времени, как неандертальцы или Республиканская партия. Какой она будет, когда в 1956 году закончит старшую школу! - Чарли вздрогнул от этой мысли.

- Помогите мне, пожалуйста, кто-нибудь с домашкой по арифметике! - сказала она.

По её убеждению, новости существовали для того, чтобы мешать делать то, что нужно ей. Из неё вышла бы неплохая кошка.

- Что делаешь? - спросил Чарли.

- Деление столбиком. С десятичными дробями, а не с остатками. - Судя по тону сказанного, всё это находилось где-то между китайской пыткой водой и Калькуттской чёрной ямой*, когда речь шла о степени бесчеловечного отношения к ученикам.

- Что ж, идём за кухонный стол и посмотрим. - Чарли нашёл ещё одну причину радоваться тому, что не взялся за бурбон. С делением столбиком выпивка не помогла бы ему с делением столбиком, даже с остатками.

На трезвую голову ему не потребовалось много времени, чтобы понять, из-за чего у Сары возникли сложности. Она умножила семь на шесть и получила сорок девять.

- Ой! - воскликнула она. - Так, в этом всё дело?

Она схватила лист бумаги и убежала доделывать работу самостоятельно.

- А ты быстрый, Эйнштейн, - сказала Эсфирь, когда Чарли вернулся.

- Я не Эйнштейн, - ответил на это Чарли. - Я пока ещё дышу.

Наедине с женой он пока позволял себе подобные вещи. Говорить так с другими ему не хватало духу. Он задумался, как там обстоят дела с ураном у капитана Риковера и его бритых. Джо Стил ничего ему об этом не рассказывал. Он, мягко говоря, не стал бы живо интересоваться этим вопросом. Если кто-то решит, что ему нужно знать, ему дадут знать. Если же нет... Что ж, отсутствие новостей - тоже хорошие новости.

Судебные процессы об измене оживили унылую зиму. В некоторых обвинениях Энди Вышински превзошёл сам себя. Он мог орать на тех невезучих мужчин и женщин, которых схватило ГБР:

- Расстрелять этих бешеных собак! Смерть бандитам, которые вместе с этим стервятником Троцким, из пасти которого льётся яд, развращающим великие идеалы демократии. Давайте же затолкаем их животную ненависть, которую они питают к нашему дорогому Джо Стилу обратно им в глотки!

Правительственные расстрельные команды и стреляли этих бешеных собак, если они были бешеными собаками. С тех пор как Герберт Гувер ушёл, а Джо Стил пришёл, в судебной системе год за годом всё становилось гораздо проще и быстрее.

На шпионских делах репутацию создал себе и помощник генерального прокурора. Это был паренёк из Калифорнии, возрастом за тридцать, с вздёрнутым носом, как у Боба Хоупа* и чёрными вьющимися волосами. Он не ругался, как Вышински. Он просто сокрушал, безжалостно, словно отбойный молоток.

- Являетесь ли вы сейчас, или являлись когда-нибудь коммунистом? - требовательным тоном спрашивал у всех подсудимых подряд, и: - Что вы узнали, и когда вы об этом узнали?

Он тоже добивался обвинительных приговоров, почти столько же, сколько и его босс. Каждый раз, когда его имя всплывало, Джо Стил улыбался. Чарли гадал, не видел ли президент в нём копию самого себя, молодого и амбициозного, в этом беспощадном, навешивавшем по максимуму юристе.

Наступал очередной год выборов. Чарли вспомнил об этом только в феврале 1948 года. Он рассмеялся про себя. Когда-то давно, президентская гонка являлась самым большим делом американской политики. Единственное, что могло удержать Джо Стила от победы в пятый раз, это собственная смерть до наступления ноября.

А этому не бывать. Джо Стил избавился от толп прочих людей, но сам не демонстрировал ни единого признака скорой встречи с Мрачным Жнецом.

XXIII

- И, раз! И, раз! Раз! Раз!

Майк наблюдал за парадом роты южнояпонских солдат. Одеты они были, в основном, в американскую форму, хотя форменные кепи с коротким козырьком у них были в стиле императорской Японии. В большинстве своём они были выжившими из армии Хирохито. С работой в Южной Японии было тяжело, особенно для ветеранов. Американские власти не рекомендовали работодателям нанимать их. Так, что Конституционная гвардия - никто не желал называть её армией - не испытывала недостатка в новобранцах.

Однако же они не были хорошими новобранцами. Они знали, что делать; не было похоже, что они не знакомы с основами. Было ли им какое-то дело до их выполнения? Это уже другая история.

Майк повернулся к Дику Сиракаве. Дик был переводчиком, калифорнийским япошкой, после Перл-Харбора попавшим в трудовой лагерь, а спустя какое-то время и в штрафную бригаду. Его подразделение, полностью состоявшее из япошек, воевало в Европе. Власти, вероятно, решили, что обычные американские солдаты на тихоокеанском фронте их сначала пристрелят, а потом будут задавать вопросы. В этом конкретном случае, Майк признал за властями