— Я рад. У меня строгие инструкции обращаться с тобой с максимальной осторожностью, если ты будешь сопротивляться. — Он смотрит на меня сквозь черные очки. — Не хотелось бы прибегать к этому, девочка.

Я ухмыляюсь ему.

— Значит, теперь тебя назначили мне в телохранители?

Я знаю, если бы Джесси кому и доверил бы меня, то только Джону. Я, конечно, шучу, но не думаю, что Джон в восторге каждый день подвозить меня на работу.

— Если это сделает ублюдка счастливым, я сделаю все, что он захочет. — Джон выруливает с парковки. — С тобой и малышами все в порядке?

Он не сводит глаз с дороги.

— Да, но теперь нас трое, и лучше Джесси не выпрыгивать из штанов, — ворчу я.

— Сумасшедший ублюдок. — Он смеется, сверкая золотым зубом. — Как ты себя чувствуешь?

— Ты имеешь в виду беременность или после несчастного случая? — Не спускаю с него глаз, оценивая его реакцию. Я хочу знать, произошли ли какие-нибудь подвижки с тех пор, как мы уехали.

— И то и другое, девочка. — Больше он ничего не говорит.

— Прекрасно, по обоим пунктам, спасибо. Есть новости о машине Джесси? — спрашиваю напрямую. Мне достаточно комфортно с Джоном, чтобы говорить то, что я хочу.

— Тебе не о чем беспокоиться, девочка, — отвечает он холодно.

Возможно, мне достаточно комфортно задавать вопросы, но не следует забывать, что Джону также достаточно комфортно, чтобы отмахнуться от меня. Я ничего от него не добьюсь.

— Как тебе в «Раю»? — интересуется он, явно меняя тему.

— Как в раю. Пока мы не столкнулись с родителями Джесси.

Не уверена, стоит ли мне разглашать это, но слова уже вылетели, и, судя по выражению, только что промелькнувшему на лице вечно невозмутимого гиганта, я шокировала его. Я киваю, подтверждая, что он правильно меня расслышал, и его гладкий лоб морщится над темными очками.

— Свадьбу Амалии отложили, потому что у отца Джесси случился сердечный приступ, — продолжаю я. Джон должен знать о свадьбе, приглашении и родителях Джесси, живущих недалеко от «Рая». По словам Джесси, Джон был с ним целую вечность.

— У Генри был сердечный приступ? — удивленно спрашивает он. — И что произошло?

— Что произошло?

— Да, они разговаривали? Как вел себя Джесси? — в голосе Джона звучит интерес, пробуждая во мне любопытство.

И тут меня прорывает.

— Джесси практически сделал публичное заявление в ресторане, где мы ужинали. Сообщил всему чертову миру, что мы женаты и ждем двойню. — Я делаю паузу и позволяю Джону взять под контроль внезапный взрыв смеха. — В общем, одна женщина все время пялилась на меня, и когда я спросила Джесси, знает ли он ее, он повел себя странно и выволок меня из ресторана. Его мама догнала нас у машины и завела речь о близнецах. Ты же знаешь, что у Джесси был близнец.

Наблюдаю, как Джон задумчиво кивает. Какой вывод он делает из всего этого?

— И все?

— Да, я увела его от нее. Он был так расстроен.

— И после этого он не напился?

— Нет, — вздыхаю я. — Но у меня такое чувство, что он бы так и сделал, если бы меня там не было.

Перед глазами все еще стоит выражение лица Джесси, за которым раньше следовали запой и порка.

— Ты их знал? — спрашиваю я.

— Не совсем. Я не задаю вопросов.

Киваю про себя. Я знаю, что Джон всегда был рядом, и он был лучшим другом Кармайкла, так что он должен знать больше, чем говорит.

— Как Сара? — небрежно интересуюсь я.

Он ерзает на сиденье и поворачивает грозное лицо ко мне.

— Лучше, чем раньше.

Я сникаю на месте. На это мне нечего сказать, поэтому я затыкаюсь, разворачиваю рогалик и позволяю Джону везти меня остаток пути в тишине.

Я громко вздыхаю, когда Джон подъезжает к обочине.

— В чем дело, девочка?

Беру сумочку и выхожу из машины, прежде чем успеваю убедить Джона отвезти меня в «Поместье».

— Пришло время сообщить боссу об одном датском клиенте.

— О, — медленно тянет он. — Желаю удачи.

Саркастически фыркаю. Удачи?

— Спасибо, Джон, — язвительно замечаю я, захлопывая дверцу, и слышу, как глубокий смех стихает, когда нас разделяет дверь автомобиля. Глубоко вдыхаю для уверенности и вхожу в офис. Я никогда не боялась идти на работу, но теперь очень боюсь.

Первое, что я слышу — визг Тома:

— Боже мой! Ава!

Потом я слышу Викторию:

— Ого, у тебя настоящий загар!

Затем я вижу сияющую Сэл, снова сияющую.

— Ава, ты так хорошо выглядишь.

Затем смотрю на свой стол и останавливаюсь как вкопанная. Воздушные шары… повсюду. С изображением младенцев. На столе также виднеется пачка памперсов и руководство «Как быть матерью». Но хуже всего, и я беру их, чтобы рассмотреть поближе, чтобы удостовериться, не обманывают ли меня глаза, — гигантские джинсы для беременных, свисающие со спинки моего кресла и, что более важно, полностью его закрывающие. Будто неподошедшее платье и отсутствие побудки в стиле Джесси уже не сделало утро достаточно унылым, теперь мне напомнили, что я буду выглядеть как кит. Он действительно всем рассказал. Я его убью.

— Я так и знал! — Том бросается к моему столу. — Я знал, что ты беременна. Но двойня! Вау, это так волнующе! Назовешь одного в мою честь?

Я отшвыриваю одежду для беременных и плюхаюсь в кресло. Я здесь уже две минуты, и с меня уже достаточно. Двойня означает двойное волнение, а также двойное увеличение веса и двойное беспокойство.

— Нет, Том.

Он драматично выдыхает.

— Что не так с именем Том?

— Ничего, — пожимаю плечами. — Я просто не назову так ни одного из своих детей.

Он фыркает в отвращении и бредет прочь, даже не поздравив меня.

— Поздравляю, Ава. — Салли наклоняется и обнимает меня. Я знала, что могу положиться на Сэл. — Кофе?

— Пожалуйста. Три кусочка сахара. — Обнимаю ее в ответ, и в сидячем положении большие сиськи Сэл тычутся мне в лицо. — Как поживаешь, Сэл?

— Потрясающе, — выпаливает она, пританцовывая, направляясь на кухню. Тут же прихожу к выводу, что личная жизнь Сэл, должно быть, вернулась в прежнее русло.

— А где Патрик?

Я ни к кому конкретно не обращаюсь, потому что больше никто не стоит у моего стола, оккупированного младенцами. Том дуется в другом конце офиса, явно игнорируя меня, а Виктория мечтательно смотрит на меня.

— Эй. — Я машу ей рукой.

— Ой, извини! Мне просто интересно, как бы назывался такой оттенок.

— Оттенок?

— Твой загар. Я бы сказала, — глубокая бронза. — Она что-то записывает, и я уверена, что это «глубокая бронза». — Итак, дети?

Я мгновенно ощетиниваюсь от ее