– Фашистские гады! Вы что, думаете, жрать задаром будете? Завтра же я вам покажу! Вы у меня получите всего триста граммов хлеба.

Начальник всегда держал свое слово! Он был честным человеком! Поэтому на следующий день мы все получали штрафной паек, после чего бросались на жесткие нары.

Обычно я укрывался с головой телогрейкой, чтобы мне не мешали хождение дневального или шум открываемых и закрываемых дверей. Но пяти-шести часов для отдыха было недостаточно. И настал день, когда я больше не мог терпеть.

В тот день, загрузив сорок пять вагонов, мы вернулись в лагерь только в одиннадцать часов утра. Этой ночью досталось даже тем, кого бригадир обычно щадил. Во время погрузки последнего вагона сломались две подпорки и сложенные бревна ринулись вниз, закопав под собой двоих. Третий успел вовремя отскочить в сторону. Один был мертв, другому переломало обе ноги, их оттащили в сторону. Конвоиры отказались нести их в лагерь. Нужно было выполнять норму. В ту же ночь случилось еще одно несчастье. На место погибших бригадир доставил двух других, чтобы закончить погрузку. Но один из них свалился с вагона наземь, а второй сломал ключицу. Когда мы вернулись в лагерь, начальник молчал: за эту смену мы загрузили сорок пять вагонов.

Сталинскую норму мы выполнили.

Человеческие жизни были не в счет.

Еще во время работы я подумал, что этой ночью я гружу бревна последний раз. Пусть будет что будет! Я не знал, что предпринять. Но было ясно: просто так заявить, что я не хочу идти на работу, – невозможно. Это кончилось бы карцером. Нужно искать другой выход.

В тот день я настолько устал, что не способен был соображать. После еды улегся на нары. Хотелось спать. Но даже сон меня не брал, поскольку я постоянно думал, что делать. В бараке царила глубокая тишина, лишь около двух часов дневальный начал скрести пол резиновой щеткой. Попробовать отыскать место на кухне? Это было непросто, нужны были связи, а я здесь никого не знал. И я решил действовать официальным путем. Умывшись, я направился к начальнику.

Открыв дверь канцелярии, я увидел начальника лаготделения старшего лейтенанта Ковалева, строго разговаривавшего с бухгалтером. Посчитав этот момент не совсем благоприятным, я решил вернуться.

– Чего нужно? – услышал я голос начальника.

Я повернулся. Вероятно, вид у меня был настолько жалкий, что он переспросил более благожелательно:

– Ну, говори! Чего вы хотите?

По тому, как он, начав с «ты», закончил на «вы», я понял, что он готов меня выслушать.

– Гражданин начальник, я из бригады Павлова. Мне…

– Еще один из бригады Павлова? – прервал меня Ковалев.

– Эта работа для меня слишком тяжела, – продолжил я. – Я полностью измотан.

– А откуда я возьму сильных? Все говорят, что они слабы.

– Но я действительно больше не могу, – произнес я.

– Здесь нет другой работы.

– Я повар, может быть, я мог бы работать на кухне? – робко спросил я.

– Вы – повар? Да, в таком случае можно было бы что-нибудь придумать. Но у меня нет достаточного количества людей для погрузки, а заключенных с двадцатипятилетним сроком наказания я не могу посылать на ночную работу.

– Устройте меня хотя бы временно, чтобы я мог поправиться, а потом я снова пойду работать в тайгу, – просил я его.

– Знаете что, работайте до первого на погрузке, а потом я поставлю вас поваром.

Я поблагодарил его. Обещание, что с первого числа я буду работать на кухне, придало мне сил. Но все-таки я не успокоился. Ведь меня ждали еще две недели ужасов. Нет, я не выдержу этого, я чувствую, что не выдержу. Но где выход?

У меня осталось еще три часа свободного времени. Но что будет, если я за это время ничего не придумаю? Наконец, придумал! Бригадир Павлов – взяточник, я решил предложить ему пятьдесят рублей, если он освободит меня от работы на неделю. Я знал, что есть такая возможность. Особенно, если бригада работает ночью. Бригадир может сказать, что работает больше людей, чем их есть на самом деле. Я нашел его во дворе. Павлов не обратил на меня никакого внимания.

– Бригадир! – окликнул я его. – Могу ли я сейчас поговорить с вами?

– Чего надо? – Павлов даже не остановился, и мне пришлось преградить ему дорогу.

– Пойдем в барак, там и поговорим. Здесь холодно, – попытался он меня оттолкнуть в сторону.

– Об этом я могу говорить только один на один.

Павлов удивленно посмотрел на меня:

– Что вам нужно? Говорите.

– Вac скоро освободят, а у меня есть пятьдесят рублей, которые могли бы вам пригодиться, – я заметил, что он стал слушать меня более внимательно. – Я вам дам эти пятьдесят рублей, если вы меня на неделю освободите от работы.

– И как вы это себе представляете? Нет, это невозможно.

– Я понимаю, что вы не доверяете мне, так как плохо меня знаете. Но я уже шестнадцать лет нахожусь в лагере и знаю, что это возможно. Ничего плохого я вам не подскажу.

– Я подумаю об этом. А ты перед ужином подойди ко мне, – ответил он.

Я понял, что игра выиграна. Но теперь появилась другая проблема – как мне вытащить пятьдесят рублей, которые я зашил в штаны, чтобы не привлекать ничьего внимания. Я залез на нары, снял штаны и, нащупав место, где были зашиты деньги, стал осторожно распарывать шов. Несколько раз мне приходилось останавливаться, так как соседи просыпались. Наконец, дело сделано.

Подошло время ужина, и бригады двинулись на кухню. Бригадир шел последним, и я пристроился за ним. Он меня ждал, поскольку ничуть этому не удивился. Не успел я произнести ни слова, как он сказал:

– Можете остаться в бараке.

– Спасибо вам, – ответил я и вложил деньги в его руку.

– Посмотрим, что вы за человек.

– Можете быть совершенно спокойны.

Немного помолчав, я добавил:

– Скоро я буду работать на кухне и вас не забуду.

– Обязательно устройтесь на кухню, это хорошая работа.

Наконец-то я мог отдыхать. Я снова был счастлив. После ужина мне следовало быть осторожным, чтобы не привлекать внимания. Нужно остерегаться собственных товарищей. Мое положение облегчалось тем, что в ночную смену работало лишь небольшое количество заключенных. Днем я скажу, что работал ночью. Для большей уверенности я отправился спать в другой барак. Но это было не так просто, поскольку вечером барак должны освободить все те, кто в нем не живет. По удару в рельс барак закрывают и открывают только утром.

Я знал, что мне поможет Ханс Балтес. Я пошел к нему и пересказал весь наш разговор с бригадиром. Я спросил его, где мне можно было бы разместиться. Ханс предложил пойти к нему и устроиться на нарах между ним и другим немцем.

Так прошла неделя. Никто меня не обнаружил. Значит, снова нужно отправляться на работу, так как денег у меня больше не было.