— Хм. — Владычица затянулась и выдохнула облако сладковатого дыма. — Говори, мальчик, — сказала она.

Джон выпрямился. Софи с опаской тоже.

— Владычица, я пришел представить тебе госпожу моего сердца и просить благословения на мой союз.

Она рассмеялась. Очень мелодично и очень едко.

— Она не эльфийка, — отрезала она. — Даже я это вижу. Она ходит, словно медведь в ельнике, и дышит, как загнанная лошадь.

Софи вспыхнула. Джон слегка сжал ее ладонь.

— Все мы не лишены пороков, но сердцу они не важны, — сказал Джон.

— Вот как… — Владычица снова затянулась. — Ты хочешь сказать, что и я порочна?

Джон побледнел.

— Я не вкладывал в слова свои и тени такой мысли.

— Следи за своим языком тщательнее, мальчик, особенно когда говоришь со своей владычицей. О пороках тебе известно больше прочих, но не смей бросать тень своего существования на чистых. Синай твой ментор, но ты уже вошел в возраст. Вам следует разлучиться. Не стоит такому почтенному мужу и дальше тратить время на такого как ты.

— Синай отдал мне свое служение, и я его принял.

— Я освобождаю его от службы. — Отрезала она властно.

Софи позволила себе еще раз взглянуть на нее. У губ примостилась презрительная складка. Она глядела куда-то сквозь них, не поворачивая головы ни к Джону, ни к Синаю.

Повисла тяжелая тишина. Джон сжал руку Софи так, что ей стало больно. Он опомнился, отпустил ее ладонь и выпрямился.

— Никто не может освобождать от служения предложенного добровольно, — с вызовом ответил он.

Ноздри женщины затрепетали.

— Да как смеешь ты, сын рабыни, указывать мне, что я могу, а что нет? — заговорила она тихо и едко. — Я прикажу вырвать твой язык и скормить его псам.

— Lin’ya едины для любого из народа. — Отрезал Джон. — Даже для меня.

— Что ты знаешь о законах! Оскорбляешь меня в собственном доме! Привел смертную жену, чтобы показать мне. После всех унижений, что я вынесла от твоего отца, еще и ты смеешь насмехаться надо мной?! — в ее голосе прорвалось отчаянное рыдание.

— Вы видите оскорбление там, где есть лишь чистая воля. Я серьезен. Я привез госпожу своего сердца к матери моего народа и прошу вашего благословения.

— Ты хочешь моего благословения? Что ж, получи его: ее кости истлеют к тому дню, когда ты сможешь надеть венец ей на голову.

Джон отшатнулся как от пощечины.

Он сощурился, ноздри его затрепетали от ярости. Софи осторожно взяла его за руку. Джон взглянул на нее. В его глазах плескалась такая ярость, что Софи на миг стало страшно. Но Джон взял себя в руки, выдохнул и спокойно сказал:

— Я уже надел венец на ее чело, — он с нежностью глядел на Софи.

Владычица приоткрыла рот от изумления.

— Как ты посмел?..

— Мое сердце отдано и венец принят, — сказал Джон.

Владычица уронила мундштук на землю и залилась слезами. Софи пораженно смотрела, не в силах отвести взгляда. Только что Владычица была так зла, так грозна, а теперь плакала, прикрыв губы ладонью и утирая слезы, текущие из-под очков. Они съехали на кончик носа, и она неловко смахнула их на землю. Софи увидела затянутые белесой пеленой глаза. Она была слепа.

— Неужели у богов нет милосердия? — всхлипнула она. — Сколько позора еще мне придется испытать, о, сколько… Эльтан, мое бедное дитя, как ты это допустил? Как бы я хотела прогнать и тебя, и твою смертную, выгнать прочь! И даже в этом мне отказано судьбой.

Джон стоял бледнее своей рубашки. Он так крепко сжал губы, что в них не осталось ни кровинки.

— О, почему я не простая эльфийка! Какие проклятья я бы обрушила на твою голову, как бы я ненавидела, как унижала…

Джон на мгновение прикрыл глаза, но тут же выпрямился и встал еще прямее.

— Я сожалею. Вы вольны ненавидеть меня…

— Нет, не вольна. Ты часть народа… хоть и не самая лучшая и славная его часть. А матерь народа не может ненавидеть, не в праве отказать…

Владычица понемногу взяла себя в руки, утерла слезы и встала. Ростом она была высокой как Эльтан, Джон едва доставал ей до уха.

— Подойди, — сказала она голосом, хриплым от слез.

Джон, сглотнув, подошел. Она протянула руку и положила ему на грудь. Несколько секунд она, казалось, слушала, как стучит его сердце.

— Горестное дитя, — прошептала она. — Не страшишься лишь потому, что не знаешь, что тебя ждет. Твое счастье будет мимолетным, годы счастья начнут казаться не длиннее дней, а в разлуке ты будешь блуждать во мраке боли, как многие другие из нас. Ты хочешь знать ответ, или ты, как твой отец, будешь жить в плену своих иллюзий?

— Мне все равно, что вы скажете. Вы захотите ранить меня. Вам это не удастся, — сказал Джон твердо, но Софи увидела, как дрожат его руки.

— Так ты думаешь о матери своего народа? — грустно усмехнулась она. — Подойди, дитя, — она протянула руку к Софи.

Та испуганно сделала несколько шагов вперед. Узкая изящная ладонь легла ей на грудь. На безымянном и указательном пальце сверкали кольца с крупными камнями — красным и синим.

Владычица подняла голову, словно прислушиваясь. Софи смогла увидеть ее глаза вблизи. Когда-то они были голубыми. Софи стояла ни жива ни мертва. Ее сердце глухо колотилось от страха. Софи посмотрела на Джона. Тот глядел на нее со странным решительным выражением, словно, что бы ни случилось, он дал себе зарок не испугаться, и все же страшился.

Владычица убрала руку и наощупь села в кресло. Джон поднял с земли очки и подал ей со всей возможной почтительностью. Она кивнула и надела.

— Ты думаешь, что знаешь, зачем пришел, Линар. Думаешь, что стремления разума движут тобой и ничего больше, но я вижу, что твоя надежда истинна. Ты надеешься, что это возможно — соединить судьбу со смертной.

Джон прикусил губу и отвернулся от Софи. Синай искоса поглядел на него и угрюмо опустил глаза долу.

Софи растеряно пыталась поймать взгляд Джона. Что она такое говорит? Но ведь Джон давно ей сказал, что это никак не может быть! Что между ними не может быть брачного союза. Он что же, получается, все-таки надеялся?

— И все же, в глубине души ты знаешь, что этому не бывать. Твой отец никогда не поставит смертную вровень с эльфийкой, а она... — Владычица кивнула на Софи. — Не проживет достаточно долго, чтобы вы смогли взрастить древо. Ваш союз не может быть заключен. Lin’ya едины для всех.

— Я буду просить позволения Владыки.

— Сделать супругой смертную? — Она горько усмехнулась. — Не делай этого. Опомнись, дитя. Ты пожалеешь, но будет поздно. Боль, однажды войдя в сердце, будет лишь крепнуть. С каждым часом, с каждым днем. Отпусти деву сейчас. Еще есть надежда для тебя. Ни дня больше не держи ее при себе. И тогда, быть может, со временем ты исцелишься. Оставишь рядом — будешь вечно страдать. Я видела твое сердце. Связь еще не так прочна. Отпусти ее, и однажды ты, быть может, обретешь счастье с другой. Еще может в твоей жизни родиться любовь, не омраченная болью. Не губи себя.