Знаю, что некоторым шахматистам присутствие близких во время матча мешает. Не могу сказать такое о себе. С одной стороны, я с раннего детства привык путешествовать в компании тренера и товарищей по команде. Меня сопровождали журналисты, офицеры из государственных органов, а родители приезжали на матчи крайне редко. Но с другой стороны, если они были в зале, я всегда чувствовал их безусловную поддержку. То же самое я испытываю, если на матче присутствует жена. Наташа нисколько не добавляет мне волнения или беспокойства, напротив, я не слукавлю, если скажу, что она меня вдохновляет. Не знаю, как она это делает, очевидно, чувствует меня, как никто другой. И даже если все вокруг будут говорить ей, что я абсолютно спокоен, она по наклону головы или по движению пальцев, или по осанке (только ей одной ведомо, каким непостижимым образом у нее это получается) определит, что я на самом деле нервничаю. А скажут, что позиция неудачная и я близок к поражению, одним взглядом безошибочно определит, что я совершенно спокоен и всем не о чем переживать.

Я благодарен Наталье за то, что она позволила мне узнать, что такое искренняя любовь и беззаветная преданность собаки. Я всегда любил животных. Помню, что, когда был маленьким и наша кошка родила котят, я был единственным, кому она позволяла подходить и спокойно гладить ее потомство. Я, правда, тогда в силу возраста такого безграничного доверия оценить не мог: однажды забрал котят покатать на игрушечном самосвале, за что был сразу и навсегда лишен их матерью особых привилегий. Моя симпатия к четвероногим от этого случая, конечно, не уменьшилась. Я никогда не причислял себя к какому-то определенному лагерю: кошатников или собачников. Мне непонятны эти постоянные выяснения того, кто из них лучше. По мне, самое лучшее на свете животное – твое.

Так получилось, что я рос в компании кошек, а потом долгое время не мог позволить себе никаких питомцев. Как взять на себя ответственность за живое существо, если редко бываешь дома? Даже сейчас, когда поездок намного меньше и бо2льшую часть времени я провожу в Москве, мне не по себе от той тоски в глазах, с которой смотрят на меня собаки, когда видят, что я собираюсь уходить. Я всегда утешаюсь мыслью о том, что, если не уйду, не смогу подарить им ту неистовую радость, которую животные испытывают каждый раз при возвращении хозяев. Сейчас моему возвращению радуются две милые чихуахуа: старшая Бижу и младшая Ларец. Старшая, надо признать, обладает более самодостаточным характером: может и рыкнуть, и тявкнуть и никогда не позволит взять себя на руки, если сама того не желает. А уж если соблаговолит оказать тебе честь, то сначала отправится к себе в лукошко, заставит тебя наклониться и поднять ее исключительно оттуда. Ларец более лояльна и доброжелательна. Кружится вокруг тебя, танцует, сопровождает на кухню, к холодильнику, глядит подобострастно, ни в коем случае не считая, что попрошайничество каким-то образом унижает ее собачье достоинство.

А первой собакой, которая появилась в нашей с Наташей семье, был Ромка – смесь карельской лайки с обычной дворнягой. Это был добрый, достаточно спокойный милый пес. Мы были уверены, когда брали вторую собаку, что дружелюбный Ромка, которому к тому моменту исполнилось 6 лет, примет приятеля. Сначала наши ожидания оправдались. Появление в доме щенка черного терьера, которого жена назвала Адат, Ромка воспринял без потрясений. Играл с ним, позволял даже ездить на себе, пока терьер был совсем маленьким, а тот в ответ беспрекословно делился с Ромкой едой из своей миски. Мы совершенно не ожидали, что как только Адат подрастет, а случилось это достаточно быстро (черный терьер – огромный пес весом до восьмидесяти килограммов), Ромка наотрез откажется его принимать. Он не подпускал Адата к себе, огрызался, и честно говоря, нам стало страшно за его и физическое, и психическое здоровье. Было заметно, что собака страдает. Мы решили на какое-то время отдать Ромку тестю, которого он очень любил, надеялись, что это временное явление, что собака переживет и, вернувшись, примет конкурента. Но к моему большому сожалению, когда мы сделали попытку вернуть Ромку домой, он, увидев Адата, объявил голодовку и несколько дней ничего не ел. Удивительно, как собака могла обидеться на хозяев настолько сильно, что предпочла уехать от них, только чтобы не жить с тем, кого посчитала соперником. Ромка показал нам, что такое собачья ревность, и навсегда отбил желание пытаться заводить в квартире сразу несколько животных. Наши милые чихуахуашки стали счастливым исключением лишь благодаря своему обоюдному заблуждению: младшая приняла старшую за свою маму и наоборот – настоящее чудо.

Адат прожил с нами восемнадцать лет – практически невероятная цифра для такой крупной собаки. Умнейший и, даже не побоюсь этого сказать, по-настоящему мудрый и благородный пес. Когда он был маленьким, то все гуляющие в округе собаки сразу определили в нем будущего конкурента и всякий раз, встречая, норовили потрепать. Он же терпеливо сносил тычки и прикусы, но когда вырос, всегда смотрел угрожающе на овчарок и боксеров, которые теперь обходили его стороной, а вот маленьких собак привечал, никогда не обижал, а зачастую, не раздумывая, вставал на их сторону, если собака побольше пыталась обидеть малыша.

Такая большая собака обязательно должна быть воспитана определенным образом. Она должна уметь распознать в приближающемся человеке потенциальную опасность и ни в коем случае не кидаться на всех подряд. Таким обучением занимаются специальные инструкторы, к одному из которых Наташа и привела Адата. Смысл упражнения заключался в том, что тренер прятался за угол здания, из-за которого неожиданно появлялся и делал попытку напасть на жену. Собака должна была предотвратить атаку, повалить недоброжелателя и удерживать на земле, не кусая, до тех пор пока Наташа не даст ему команду отпустить. В таком режиме прошли две тренировки, а на третьей пес, едва приехав в назначенное место, сразу побежал за угол дома проверять наличие злоумышленника. Тренер в крайнем замешательстве признался, что с такой памятью и логикой у собаки сталкивается впервые в своей практике.

Учила Наталья Адата не зря, несколько раз он спасал ее из опасных ситуаций, сваливая потенциального обидчика с ног и обращая в бегство тех, кто пытался напасть на жену. При этом слушался пес и ее, и меня беспрекословно. Не было никакой нужды держать его на поводке или надевать намордник. Мы знали, что без команды он не тронет и муравья, а если отойдет, то примчится обратно по первому зову.

Удивительным образом понимал он человеческий язык, мог выбрать, куда нам пойти – направо или налево, коротким маршрутом прогуляться или длинным, чувствовал мое приближение к дому: всегда подходил к двери и ждал, стоило мне только появиться даже не в подъезде, а во дворе. А каким непостижимым образом определял он время суток и пытался регулировать жизнь соседей! С семи утра до двенадцати ночи Адат не обращал никакого внимания на движение лифта. Но стоило кому-то нарушить его внутренние законы, пес выражал возмущение недовольным лаем, будто хотел сказать, что ночью надобно спать, а не кататься туда-сюда. А сам он обожал ездить в машине, но ни в коем случае не под сиденьем и, конечно же, не в багажнике. Еще и на заднем сиденье автомобиля предпочитал лежать один и вольготно смотреть в окно. Бывало, Наталья ездила с Адатом в троллейбусе. Конечно, в общественном месте на него надевали и поводок, и намордник. Это Адата не волновало. Озабочен он был исключительно тем, чтобы быстрее занять освободившееся место, взгромоздиться на него и увлеченно наблюдать за мелькающей в окне жизнью.