Канал передачи хоть и был достаточно мощным и отлаженным, но мгновенной переброски тонкой материи сознания обеспечить был не в силах.

«Нечеловеческая технология, – подумала Анна, ощущая себя всем и ничем одновременно, – теперь я знаю это точно. Я? А кто я? Я Анна Штафф, майор второго разведывательного корпуса ХаСОМ под личным руководством полковника Романова. Он был моим учителем и наставником. Надо же, как все просто. Рик бы меня сразу в космос выбросил, если бы узнал это. А что теперь получается? Получается, что я свою миссию выполнила. С вероятностью в 99,1% капитан Морган отправится на базу в поясе астероидов и… и будет убит».

Анна, будто очнувшись, всеми силами постаралась сопротивляться, затормозить процесс, зацепиться зубами, ногтями или усилием воли хоть за что-то.

«Но если я – детище Романова, самый превосходный агент, сумевший спрятаться в теле андроида, неужели я так бездарно уйду?»

Часть сознания Анны еще оставалась в оболочке, и оно, это сознание, безумно жалело, что не может открыть рот и выкрикнуть всем вокруг, что на самом деле происходило все это время. Теперь Анна знала, кто она, зачем была нужна и что с ней сделают после возвращения. Она знала, что произойдет с командой «Астарты», зачем был нужен Гавриил и как именно Романов может использовать способности Рика. Впрочем, для полковника сейчас было бы проще убить капитана Моргана. Или оставить до полного исполнения своего плана, а потом убить. Марк Афанасьевич жаждал заполучить козырь в виде способностей Ричарда, на случай, если что-то в его плане пойдет не так. рисковать Романов не мог, второй попытки у него не было, а вот ловушка для друзей Моргана была. И только что она захлопнулась за спинами команды корабля…

И когда Анна уже твердо решила, что всеми силами попытается сбежать с базы при первой же возможности, если очнется в человеческом теле, она поняла, что никакого тела у нее нет, и не будет. Хранилище для сознания представляло собой штрихованное изображение комнаты, очень походившей на палату в доме для сумасшедших. Стул, стол, картинка вместо окна и ничего больше. Даже кровать неизвестный дизайнер хранилища нарисовать не потрудился.

Последние капли сознания, высасываемые из андроида, давались с очень большими усилиями. Видимо, кто-то пытался бороться за нее. Анна улыбнулась. Легко и светло, так, как давно не улыбалась, как давно не могла себе позволить.

И в этот момент наступила кромешная темнота. Страха, беспокойства, паники или непонимания не было. Ничего не было. Выключили свет? Ну и ладно, значит, пора идти спать. Утром снова будет светло, утром всегда светлее, чем ночью.

«Теперь понятно, почему они летят на свет…», – подумала Анна. Несуществующие веки наливались несуществующим свинцом. Руки и ноги, которых больше у нее не было, отяжелели, потянули ее вниз, на нарисованный пол. Она поддалась и свернулась калачиком возле стула. Или ей просто показалось, что она именно так и сделала. По правде говоря, у бесплотного разума нет возможности как-то свернуться. Да и стула этого нет, и стола… и ее самой больше нет.

«Странно, а почему меня это совсем не волнует?».

В несуществующем горле появился несуществующий, призрачный комок, и глаза, которых не было, наполнились соленой влагой.

«Я так давно не плакала, хорошо, что ты этого не увидишь, Ричард».

За всю свою долгую и, местами, весьма опасную практику Гавриил никогда так не нервничал. Исключением мог бы стать, пожалуй, только случай с его братом, когда юный Гай без наркоза штопал рваную рану на боку Джека, схватившего удар от старшего товарища во дворе. Тогда Гай еще даже не прочел до конца единственный старенький учебник анатомии людей, а его непутевый братец уже сумел ввязаться в неравную драку за местную девчонку.

С тех пор Гай взял за правило никуда не выходить без набора самых необходимых инструментов, а Кацман выучил правило жизни: все зло от баб.

Но теперь, когда перед ним в саркофаге лежала Анна, Гавриил то и дело стирал со лба крупные капли пота. Он оперировал в полевых условиях, буквально собирая тела людей и чужих по кусочкам, он видел своего брата заштопанным от бедра до горла… И даже зашивал капитана Моргана после первых рейсов с участием Травкина на борту, но никогда, никогда еще не приближался к заполняющему чувству потери так близко.

Гай был врачом. Хорошим, отличным, почти гениальным врачом, но не богом.

Датчики мигали оранжевым и красным, телеметрия взбесилась, то и дело показывая смерть мозга, а затем агонию и снова стабильно тяжелое состояние, а самое ужасное было в том, что Док так и не мог понять, что же произошло.

До тех пор, пока не подключил к голове Анны ментальный сканер. Грубо, почти вкрутив разъем в один из височных портов, но все же подключил. Сканер загрузил показания, мигнул и умер, выдав результат: «Сознания не выявлено, рекомендуется подключение через альтернативные носители сознания».

Гавриил бессильно опустил руки, неотрывно глядя на Анну. Лицо Уискер стало спокойным, пальцы перестали дрожать, тело расслабилось, и старпом стала похожа на самую обыкновенную спящую девушку.

Уровень аминотриптилазы, заменителя гормонов стресса у биоборгеров, полз вверх, а вот адреналин, тот самый гормон, что однажды натолкнул Травкина на сумасшедшую мысль о немеханической природе Уискер, неуклонно падал, попадая в систему выделения в виде ванилилминдальной кислоты, метанефрина, сульфатов и глюкуронидов. И хотя сам по себе адреналин и являлся мозговым гормоном надпочечников, но Гай использовал именно его для того, чтобы потянуть за ниточку, основанную исключительно на своих предчувствиях.

– Нет… – только и смог обронить Гай, не в силах поверить, что Анны больше нет.

В этот момент Уискер, как ни в чем не бывало, открыла глаза и посмотрела прямо на Гавриила.

– Система перезагружена, система готова к работе, – произнесла она ровным, нечеловечески ровным голосом. – Уточните задачу, Док?

– Вставай, – деревянным тоном произнес Гай, ледяными руками отключая приборы и просматривая данные ментального сканирования. Кое-что успело насторожить его еще в процессе реанимации, но тогда он не придал этому значения, а вот теперь, когда Анны больше не было, и в этом Травкин был уверен, у него появилось время подумать. Он присел рядом с саркофагом, закурил самую обычную сигарету и начал загружать исходные и полученные только что данные в анализатор. По экрану комма поплыли ровные строчки цифр и обозначений.

Кривые зубцы энцефалограммы, снимки мозга, показания ритмов внутренних органов, развернутая телеметрия электронных цепей андроида, схема работы центральной и переферической нервной системы, анализ крови, лимфы и ликвора, анализ на токсины и рваные зубчатые схемы шокированной ударом извне нервной системы…

– Внешний сигнал, – пробормотал Травкин. Анна так и сидела на краю открытого саркофага автохирурга, ожидая дальнейших инструкций. А за дверью, и это Гай знал совершенно точно, ждали маленького чуда капитан и боцман.

Они ждали чуда, а он мог лишь объяснить, что случилось, и почему Аннабель больше не сможет оставаться прежней.