обнял его и положил голову на плечо более высокого мужчины. Опять же, это была эскалация[11] телесных отношений между ними, и именно Натэниэл снова раскручивал этот клубок. Я начинала думать, что Мика не единственная долгая игра, которую он вел. Черт, Натэниэл преследовал меня годами, прежде чем я, наконец, поняла, что люблю его. Он не зацепил меня по началу. Но потом я просто прекратила бороться с тем, что уже было правдой. Мои проблемы чуть не стоили мне одной из любви моей жизни.

Натэниэл был покорной личностью, но до меня медленно доходило, что покорность не означает слабость, и что на самом деле вся власть у покорных, потому что, как только они используют стоп-слово, все останавливается. Я наблюдала, как он обнимается с Жан-Клодом и понимала, что может быть не только в подземелье у Натэниэла была власть.

— До завтрашней ночи ты останешься один, — сказал он. — Сможешь ли ты так долго сопротивляться Ашеру?

— Ты действительно думаешь, что я становлюсь слабаком рядом с ним?

— А ты становишься? — вернул Натэниэл ему его же вопрос.

Я наблюдала за этими двумя мужчинами, с требованием на лице Натэниэла и сомнениями в Жан-Клоде.

— Я не буду так слаб.

— Просто продержись, пока Джейсон не приедет завтра. Он тебе поможет.

Зазвонил телефон Жан-Клода. Он собирался проигнорировать, но мелодия звонка, как и на моем телефоне, была установлена на Ричарда Зеемана, нашего почти давно потерянного третьего. Мы не видели его в течение нескольких недель. Он был в какой-то поездке по делам колледжа, в котором он преплдавал. Жан-Клод нажал на кнопку, когда звуки борьбы у нас за спиной усилились настолько, что Ричард не смог бы не услышать их в телефоне. Это заставило нас выйти из занавешенной гостиной, и когда Натэниэл открыл большую дверь в подземелье к основанию лестницы, мы все прошли, чтобы Жан-Клод смог поговорить с Ричардом.

Разговаривая, он издавал короткие звуки, в основном «да» и «хм». Затем отключил трубку и посмотрел на меня:

— Ричард придетпереночевать и помочь мне поговорить с Ашером и Кейном.

— Я не звонил Ричарду, — сказал Натэниэл.

— Я тоже.

— Он сказал, что Рафаэль позвонил ему после того, как услышал новости от Мики. По-видимому, наш котик не единственный, кто не доверяет мне оставаться наедине с Ашером даже на ночь. — Жан-Клод уставился на телефон в руке, а затем посмотрел на нас. — Ричард не оставался на ночь в одной постели со мной почти год. По-видимому, никто не доверяет моей устойчивости в этом вопросе.

— Ты был влюблен в Ашера на протяжении веков, и твои самые счастливые воспоминания были двадцать лет, которые ты и он прожили с Джулианной. Жан-Клод, этой истории трудно сопротивляться, — сказала я.

Жан-Клод оглянулся на дверь. Мы не могли слышать ссору через дверь подземелья. Она была почти звуконепроницаема.

— Я пойду наверх с вами. Ричард должен скоро прибыть. — Тем самым он признал, что он тоже не доверял трезвости своего суждения касательно Ашера.

33

Я привыкла думать, что мой страх полетов был основан на незнании пилота. Был ли он недавно проверен на наркотики? Хорошо ли он отдохнул? Насколько он надежен? Как насчет самолета? Был ли он пригодным для полета? Была ли бригада технического обслуживания, в последний раз осматривающая самолет, достаточно компетентна? Не отвалится ли какая-нибудь деталь от корпуса при сильной турбулентности? Я имею в виду, насколько хорош был этот самолет? Но я знала пилота Жана-Клода. Я знала, что он не употреблял наркотики, хорошо отдохнул, что он заслуживает доверия, и что у него есть жена и двое детишек, к которым нужно было вернуться домой. Поэтому он хотел жить так же сильно, как и любой из нас. Я знала, что самолет хорошо обслуживается и содержится в хорошем состоянии, потому что Жан-Клод за этим следил. Мика перепроверил это, так как он использовал его больше, чем кто-либо. Я верила, что они оба ценят нас достаточно, чтобы убедиться, что все исправно. Мне пришлось признать, что моя фобия не была основана ни на одном из этих факторов. Эта фобия возникла из-за того, что рейс коммерческой авиалинии оказался опасным и едва не разбился, и с тех пор я ненавидела летать. Окей, с тех пор я была в ужасе от полетов и ненавидела их.

Новый самолет Жан-Клода вмещал пятнадцать мест и даже имел секцию, которую можно было закрыть шторами, на случай, если кто-то захочет уединиться, хотя, поскольку все те, с кем я путешествовала, имели суперслух, уединение было весьма иллюзорным. На борту имелся мини-бар и еда. Если бы мы потерпели крушениев Андах — не то, чтобы мы направлялись в том направлении, — но, если бы мы все же туда летели, нам не пришлось бы прибегать к каннибализму, по крайней мере, пару недель.

Сиденья были удобными и поворачивались, так что вы сидели только по двое, но места были обращены друг к другу в группы для общения по четыре человека, либо вы могли разворачиваться и разговаривать с людьми по другую сторону узкого прохода, не сворачивая шею. Я имею в виду, зачем прикладывать лишние усилия, верно? Несколько лет назад, я летела одним рейсом, на котором, вероятно, стала жертвой микро-взрыва, который совершенно не могла контролировать. Вы могли быть надлежащим образом защищены, с механической точки зрения, экипаж может быть самый лучший в мире, но микро-взрывы это не волновало. А теперь вопрос: как я могла провести в самолете все восемь с половиной часов, не бегая с криками туда-сюда по узенькому проходу?

Я разослала сообщение всем людям, с которыми была связана метафизически, но кто не был в самолете, и попросила их, поднять щиты. Я начала это делать после того, как Син попросил, всегда сообщать им, когда я собираюсь лететь. По-видимому, он тогда находился на уроке вождения, когда я взлетала, и что-то пошло не так. Потенциально мы разделяем все сильные эмоции, а я действительно боялась летать. Это был запланированный, осознанный момент, когда мои эмоции собирались вырваться наружу, поэтому я и разослала всем массовую рассылку. Ура технологии, улучшающей полиамурные отношения с тех пор, как был создан iPhone.

Натэниэл сидел рядом со мной, держа меня за руку. Я мертвой хваткой вцепилась в подлокотник, когда самолет начал рулить по взлетно-посадочной полосе и серьезно работала над тем, чтобы контролировать свое дыхание. Потому что, чтобы начать паниковать, по крайней мере, для полномасштабной панической атаки, вам сначала пришлось бы потерять контроль