Ответа не последовало.

Мину выступила из спасительной тени березы.

И тут чья-то рука без предупреждения зажала ей рот. Рука была мужская, пахнущая элем и металлом. Мину забилась, пытаясь вырваться, но силы были не равны.

– О, еще одна, – послышался мужской голос. – Похоже, этот старый пропойца Кордье в кои-то веки ничего не напутал.

Мину сделала еще одну попытку высвободиться, но руки ей заломили за спину, а на голову накинули мешок. Она ощутила, как ее наполовину повели, наполовину потащили по склону холма вверх, в замок. Заскрипели ворота.

– И что нам с ней делать?

– Бросьте ее в темницу в башне Боссю.

– Доброй ночи, – преувеличенно громким голосом обратился Гильом к мадам Нубель, чтобы стражники точно их услышали.

Те играли в кости и никакого внимания на них не обратили. Даже, пожалуй, слишком демонстративно не обратили. Странно, что никто вообще не поинтересовался, с кем это он. Он сам уговаривал мадам Нубель не волноваться, но атмосфера в караульной будке казалась напряженной, как струна. Впрочем, теперь сделать все равно уже ничего было нельзя. Пока Беранже караулил в лесу, все должно было быть в порядке.

– Благодарю за вашу доброту, сеньер, – отозвалась мадам Нубель по-окситански. – Весьма вам признательна. Доброй ночи.

– Bona nuèit, мадама, – повторил он.

Гильом взял ключи от башни Боссю и вышел из караулки. Мадам Нубель накинула свою шаль на голову, чтобы издали не видно было лица, и торопливо зашагала в направлении темного двора.

Гильом развернулся, чтобы идти обратно в караулку, и обнаружил, что дорогу ему преградили два солдата. С ними был третий, незнакомый, с багровым шрамом на лице.

– Что-то не так?

Первый удар заставил его задохнуться, второй пришелся в челюсть и едва не свалил с ног. Затем его сильно толкнули в грудь.

– Друзья, да что такое? Что происходит?

Его подхватили под локти и потащили прочь от караулки.

– Я что, арестован?!

В самый последний момент в свете фонаря он мельком увидел знакомое лицо, принадлежавшее человеку, который не должен был здесь находиться.

– Кордье? – закричал он, изо всех сил рванувшись из рук своих тюремщиков. – Кордье!

Дверь с грохотом захлопнулась, чьи-то пальцы зажали ему рот, и его потащили по подъемному мосту в лес за замком.

– Нет, – прохрипел Гильом, когда в бок ему уперлось острие ножа. – Это какая-то ошибка.

– Никакой ошибки, – ответил Бональ.

Гильом попытался позвать на помощь, но в этот миг лезвие вошло ему между ребрами. Одним отточенным смертоносным движением. В первое мгновение он вообще ничего не почувствовал. Потом острие ножа достигло цели. Гильом ощутил, как заструилась по коже, пропитывая куртку, кровь, и ужасный леденящий холод, похожий на самую лютую зимнюю стужу, пробрал его до самых кончиков пальцев. Он рухнул на колени. В горле у него что-то хлюпнуло, рот наполнился вкусом крови. Почему он не может дышать?

В последний миг перед смертью ему показалось, что он видит свою Жанетту, – она стояла на берегу реки, такая гордая, что он все-таки научился писать по-французски. Как жаль, что он никогда не сможет поблагодарить Бернара за этот его бесценный дар. Он подумал про мадам Нубель – преданную, как и они все, – запоздало осознал он, – ее же собственным кузеном, – и взмолился про себя, чтобы хотя бы у Беранже остался шанс дать последний бой и умереть как солдат.

Гильом потянулся к своей шпаге, но было уже слишком поздно.

Бернара разбудил какой-то шум, доносившийся снаружи его камеры.

– Гильом? – спросил Бернар. – Это ты?

Придерживая цепь, которой он был прикован к стене, Бернар подобрался к узкому окошечку и выглянул наружу.

Ночной воздух захолодил лицо. По темному небу неслись облака, время от времени набегая на бледный диск луны, свет которой серебрил верхушки деревьев и пятнами ложился на землю на опушке леса.

Разглядеть Бернару толком ничего не удалось, зато он услышал, как захлопала крыльями какая-то птица, вспорхнув в воздух и улетев прочь. И что-то затрещало в кустах. Дикий вепрь? Кто там бродит? Опять браконьеры? Хотя наказания бывали суровыми, дичь в этом лесу водилась отменная.

Потом послышались мужские голоса. Разобрать, что они говорят, было невозможно, но эти люди явно не опасались, что их кто-то услышит. Значит, не браконьеры. Звон шпаг и доспехов. Солдаты? Обычно они не патрулировали окрестности замка по ночам.

Бернар попытался вытянуть шею, чтобы лучше видеть, но цепь была слишком короткой и не позволяла двигаться. Он различил лязг ворот – судя по всему, в верхнем дворе – и задался вопросом, кого это принесло в замок посреди ночи.

Не желая, чтобы его застали за подсматриванием, он поспешно вернулся на свою лавку и принялся ждать.

Пит коснулся пальцами шеи неподвижно лежащего человека, но пульс нащупать ему так и не удалось.

Тело было еще теплым, жизнь едва успела его покинуть. Пит провел руками по его куртке и наткнулся на рукоять кинжала и промокшую от крови рубаху. Он быстро обшарил карманы, обнаружил там нож и связку ключей и, забрав их, выпрямился. Ключи он сунул себе в карман и тут краем глаза заметил какое-то движение.

Пит выхватил свою шпагу и обернулся, но оказался недостаточно проворен. Он успел еще увидеть замах, и в следующий миг дубинка опустилась ему на голову.

А потом все померкло.

Бернар услышал, как кто-то со скрежетом открыл входную дверь башни Боссю, потом по коридору протопали несколько пар ног и в замке его камеры повернулся ключ.

На пороге показались двое солдат, ни один из которых не был ему знаком. Они волокли кого-то под локти. Бернар поднял руку и ладонью заслонил глаза от слепящего света фонаря.

– Оставайся на месте.

– Где Гильом? – спросил он.

– Мы привели тебе компанию.

С этими словами один из солдат толкнул пленника вперед.

К ужасу Бернара, пленник оказался женщиной. Высокой и стройной, в мокрых юбках, облеплявших ноги. Один из солдат присел, чтобы развязать ей руки, после чего стащил с ее головы мешок.

– Первая из сегодняшнего улова.

Дверь снова заперли, и воцарилась тишина. Женщина не поднимала головы, но Бернар узнал ее. У него перехватило дыхание. Он не осмеливался произнести ни слова, боясь, что чары рассеются. Что это? Сон? Или призрак, явившийся мучить его?

В камере было темно, но узкой полоски лунного света, просачивавшегося сквозь узкое оконце, ему оказалось достаточно. По его щеке скатилась слезинка.

– Доченька…

Бланш де Брюйер была одета в длинное серое платье, застегнутое под самое горло и искусно скроенное таким образом, чтобы скрыть ее положение. Ее нижние юбки и прорези в рукавах были цвета слоновой кости, поблескивавшего в свете свечей, а черные волосы заплетены в косы и затейливо уложены под серым капюшоном. Шею обвивала нитка жемчуга. С пояса свисали изящные четки из чередующихся серебряных и резных бусин из слоновой кости.