Да, иногда предательство не миновало безнаказанно. Бывало, что обещаний, данных предателю, не держали; кто мог чувствовать себя в долгу перед человеком, не постыдившимся продать единоверцев? Рыцари ордена Святого Стефана не станут исполнять слово, данное мусульманину-доносчику, который приведет их в Кастель Пелегрино, что возле Хайфы (из-за него полсотни человек попадут в плен и многие лишатся жизни). Рыцари отправят предателя в Ливорно, решив, что место раба – в рабстве. Похоже, даже то, что осведомитель клялся корсарам перед иконами Девы Марии и святого Франциска, не очень повлияло на его участь![1412]

Тишина играла столь значительную роль в высадках корсаров, что на сицилийском диалекте поговорка «попасться туркам» (pigliato dai turchi) до сих пор обозначает «оказаться застигнутым врасплох»[1413]. Если встревожить людей, те могли позвать на помощь, вооружиться или укрыться в горах, поэтому пираты прежде всего заботились о том, чтобы их кораблей не заметили издали, – тем более что по всему побережью Испании с Италией стояли сторожевые башни, постоянно готовые помешать корсарам вести разбой. Если чектири еще можно было вытянуть на берег или зарыть в песок с галькой, то высокие палубы и мачты парусников были видны издалека. Когда османский флот Галиля-паши решил посреди ночи незаметно подкрасться к крепости Бриндизи, его парусники заметили моментально. Поэтому обычно корабли прятали за островом, холмом или мысом, а на берег отправлялись только солдаты в шлюпках. Операции начинались с наступлением темноты, поскольку требовалось немало времени, чтобы неслышно приблизиться к цели, – а достичь ее требовалось еще до рассвета. Весла приходилось не раз обматывать мешковиной, чтобы те не издавали ни звука – так это делали в налетах на Балтимор и Исландию[1414]. Рабам запихивали в рот висевший у них на шее (pendurado ao pescoço) кусок пробки (hum pedaço de cortiça na boca), чтобы те сидели молча и не предупредили врагов[1415].

Карта 17. Берега Тосканы

Если корсары приближались незаметно, приняв меры против любых военных действий на суше, их атаку никто не успевал отразить. Местным удавалось убить нескольких разбойников, схватив оружие и домашнюю утварь или бросая камни, как в 1582 году в деревне Монтичелло[1416]. Но чтобы отбиться от корсаров, требовались немалые усилия. Разбойники высаживались на берег очень дисциплинированно и организованно. Первым делом они перерезали веревки от церковных колоколов, выводили из строя солдат с оружием, и никто не мог предостеречь местных, спавших сладким сном[1417]. Затем начиналась охота. Двери домов выламывали или отрывали ломом; людей, метавшихся с криками, ловили одного за другим и сводили к общественным зданиям вроде суда или муниципалитета. Те, кто вовремя приходил в себя или же пользовался суматохой, пытались убежать, – и если кому удавалось укрыться в холмах, раскинувшихся за средиземноморскими берегами, они могли благодарить судьбу: корсары, занятые добычей, не спешили гоняться за кем-то по горам.

В идеале такие операции длились не более пяти-шести часов. Если корсары задерживались на месте разбоя, из соседних поселений непременно приходила помощь жертвам. Когда Джованни Каприа привел пиратов в Никотеру, их налет отразили силы, подоспевшие из Мотта Филокастро, расположенного за пять километров в глубине полуострова[1418]. И если корсары вовремя не уносили ноги, они попадали в беду.

Корсарские вторжения не ограничивались лишь прибрежными территориями. Пираты заходили и далеко на сушу, когда те или иные места плохо охранялись или же набег совершал сильный флот. Опять-таки мюхтэди, знавшие христианские земли и творившие разбой на малых чектири вроде бригантин, которые легко было спрятать на берегу, могли беспрепятственно проникать на много километров вглубь материка без особого риска.

Такие нападения отчасти вынуждали население прибрежных областей, устрашенное пиратскими рейдами, переселяться дальше от моря. В 1566 году шесть тысяч пиратов высадились во Франкавилле и, никого там не найдя, продвинулись по суше на сто километров до Серракаприолы, где спокойно ограбили брошенные города и деревни на территории размером около 1300 квадратных километров[1419]. В 1582 году Улудж Хасан-паша высадил в Ористано 1500 стрелков, и те с помощью пленников-христиан, служивших проводниками, зашли на 40 километров вглубь Сардинии, захватив в Полидонии 700 рабов[1420]. В 1613 году гази достигли Касабермехи, что в 30 километрах от Малаги[1421]. Когда-то сам Фукидид утверждал, что пираты не заходили далее чем на шестнадцать километров на материк, опасаясь, как бы им не перекрыли пути к бегству[1422]; что же, мы видим, насколько опытнее и сильнее стали разбойники за две тысячи лет.

В попытке защититься от корсаров берега Испании и Италии были усеяны башнями. В обязанности тех, кто поддерживал состояние этой фортификационной линии, входила не только оборона берега – они сообщали о силе и о пути корсарских флотов в другие области, чтобы там успели приготовиться к нападениям. По оценкам, лишь в Южной Италии находилось 5000 башен[1423]. В XVI веке в Неаполитанском королевстве их насчитывалось 339[1424]. Если учесть, что и в Сицилии располагалось 137 башен, то выходит, что одна приходилась на каждые восемь-девять километров[1425]. Однако большинство из них не работало как должно; габсбургская администрация пренебрегала ими, поскольку постоянно пребывала на грани банкротства и сетовала на то, что приходится тратить невероятно много денег на военные технологии, которые так быстро менялись; все это облегчало пиратам разбой. Но сколько ни говори об Испании и Италии, нельзя забывать о свидетельствах, указывающих на существование похожей системы и на берегах Далмации. Когда пираты отчаливали от Драча, жителей Улциня всегда предупреждали об этом дымом с мыса Родон[1426].